Отшельник осекся и быстро развернулся в сторону шатра. Что-то неуловимо изменилось. Воздух наполнился тревогой, погасла прекрасная Луна. Что-то темное стремительно двигалось по степи. Вот и огни шатра погасли.
— Пришельцы! — крикнул Отшельник. — Не может быть! Вот и еще один ответ на твое «почему». Теперь, товарищ Дима, держись!
Резкий сухой порыв ветра дунул им в лицо. Ветер пах чем-то кислым. Раздался душераздирающий свист. Метрах в пятидесяти от них колыхался, извиваясь, черный смерч. Смерч состоял из тысячи живых существ, и в тоже время сам являлся отдельным живым существом (почему-то Дмитрий знал это). Смерч управлял роем тварей, из которых сам же и состоял.
С невыносимым свистом смерч ринулся на них. Отшельник еле успел очертить круг своей кривой палкой. Мерзкие темно-серые создания скользили буквально в полутора метрах над нами, не в силах прервать невидимую преграду. Твари напоминали очень крупных летучих мышей с человеческими лицами, искаженными злобой и чем-то еще, мало понятным.
Дмитрий хорошо помнил этих существ, по Сумрачной земле. Тогда он испытал ужас, ужас на грани помешательства. Но теперь все было не так. Нет, страх, конечно, был; но больше, чем страх, мерзкие создания вызывали омерзение, вплоть до тошноты.
Очевидно, из-за того что добраться до Отшельника с Дмитрием не получается, смерч мерзких тварей начал постепенно менять форму. Вначале он превратился в шар, затем шар вытянулся и стал обретать некое подобие человеческой фигуры. И как только Нечто приняло смутный облик гигантского человека в сутане, сила пришельцев утроилась. Невидимая сфера, начертанная Отшельником, стала прогибаться вовнутрь. Твари уже почти касались их, обдавая лица космическим холодом.
— Оборона прорвана! — громогласно прокричал Отшельник. — Держись, Дима, эвакуируемся с танка! Э-гей-гей!
Отшельник нарисовал своей палкой в воздухе молнию. И тут же ослепительно сверкнуло, затем некая сила втянула Дмитрия куда-то.
Стало темно.
Переход
— Отшельник, — позвал Дмитрий и открыл глаза. Вокруг была кромешная тьма и такая же «кромешная» тишина: ни звука, ни духоновения ветерка, ничего. Дмитрий с минуту прислушивался, все еще надеясь услышать шаги Отшельника. Но так ничего и не услышал, кроме могильной тишины.
Подумать только, меньше часа назад он спокойно стоял на своем балконе, будто загипнотизированный приближающейся грозой. И вдруг столько событий: Отшельник и эти жуткие демонические твари… Дмитрию стало страшно — пришельцы могут быть где-то рядом, а Отшельника нет.
Тут же перед очами ума всплыли зловещие очертания огромной фигуры в сутане (он видел ее даже отчетливей, чем несколько минут назад, когда все происходило на самом деле) — вся фигура состояла из тысячи мерзких тварей. И каждая тварь с ненавистью глядела на него.
Неизвестно, на что эти бесы способны, эти пришельцы — с ужасом думал Дмитрий. — Ведь я понятия не имею, где нахожусь. Если на меня нападут, я беззащитен, как младенец! Срочно, срочно выбираться отсюда!
Он ощупал руками место, на котором лежал. Это было что-то прохладное и жесткое, больше всего похожее на камень. Он медленно поднялся и осторожно двинулся вперед, водя вокруг себя руками. Пол под ногами был совершенно ровный, без единой выбоины и кочки.
Через минуту Дмитрий уперся в стену и медленно провел по ней рукой — холодный, гладкий камень. Провел еще раз и вдруг почувствовал, как по всему телу идут волны, как непроизвольно сокращаются и расслабляются мышцы, и приятные мурашки бегут по позвоночнику к голове, сжимают затылок.
Ощущение было хорошо знакомым. Закололо кончики пальцев, будто через них пустили слабые разряды тока. Дмитрий посмотрел на свои ладони — они слегка светились голубоватым светом. Такое он переживал только раз в своей жизни и только в одном месте. Где был точно такой же каменный пол, такие же стены и темнота.
Дмитрий едва не заплакал от радости, прижался щекой к стене, как к самому родному существу.
Он в Браме, в Браме! Внутри большого необычного холма с проходом посредине; с лабиринтом и «смежной зоной», через которую можно попасть в другой мир, а можно и никуда не попасть.
— Отшельник не обманул, — тихо сказал Дмитрий и похлопал стену Брамы, как сноровистого скакуна. — Ну что ж, раз я здесь, тогда вперед, навстречу Капитану!
Он глубоко вздохнул и, не раздумывая, двинулся вдоль стены, придерживаясь за нее рукой. Через несколько шагов рука соскользнула в пустоту. Стена оборвалась, резко уходя вбок. Он «поймал» рукой стену. Двинулся дальше. Опять поворот. Обрыв. Еще. Еще…
Наконец стена полностью пропала, как будто ее и не было. Дмитрий снова был один. В полном мраке. Но он знал — это самая главная часть Брамы, мостик между мирами. Тут надо не спать. Тут надо идти вперед и только вперед. И оттого, с какими мыслями и чувствами будешь идти, во многом зависит, где выйдешь и окажешься. Дмитрий продирался сквозь густую чернильную тьму. Вокруг по-прежнему не было ни звука, ни духоновения ветерка. Только кромешная чернота и абсолютно ровный, плоский пол под ногами.
Прошла минута, пять, десять; вскоре Дмитрий потерял счет времени. Он как бы провалился в вакуум, в междумирье. Погасли все внешние чувства, пропало ощущение тела. Осталось только его бессмертное «Я», со всем своим багажом прожитой жизни. Это Я свободно парило в черной пустоте. Остались мысли, они стали яркими, очень образными и быстрыми. Резко обострилась память. И первое, что он вспомнил, это как девять лет назад они втроем пробирались через Браму. И как они все потерялись, вот в этом самом месте, и у него тогда так же пропало ощущение времени и тела.
Дмитрий едва не всплакнул от нахлынувшего сильнейшего чувства печали и, одновременно радости. Он был бесконечно благодарен своей Судьбе, Богу, Небесам и Отшельнику, который наверняка все это и организовал. Он был благодарен за то, что снова попал в то место и в ту историю, которую на девять десятых считал сном, галлюцинацией. Ему стало стыдно и горько — сейчас он искренне не понимал, как мог все забыть, как мог поверить в то, что их путешествие — галлюцинация.
Тогда, после путешествия, они еще с месяц торчали в селе Красный Кут, возле аномальной зоны. О, это были золотые денечки! Готовились к Пасхе. Местные, хоть и со скрипом, отца Ивана признали. Но все про иеромонаха Василия спрашивали. А тот так и не вышел с аномальной зоны. И люди его не появились. Пришлось придумать легенду, мол, иеромонах отбыл в монастырь. Он же монах.
Боже, какие тогда славные денечки были! Все под впечатлением невозможного, немыслимого путешествия. Часто вспоминали стражей, Отшельника. А уж самого иеромонаха и его гномов вспоминали даже чаще обычного. И взгляд у Дмитрия тогда был светел и ясен. И все деревья в округе были его друзьями — он знал их по именам.
Увы. После Пасхи сказка кончилась. По приезду в город потекли ненавистные серые будни. Город Дмитрий принял с трудом. Удивительно, но, кажется, он тогда смотрел на город не столько глазами человека, сколько стража. По крайней мере, он часто ловил себя на подобной мысли. Его раздражал яркий электрический свет, пугали шумные людские толпы и особенно сигналящие машины — душа стремилась в места безлюдные, к деревьям и реке.
Он даже облюбовал одно местечко, на безлюдной косе, где почему-то росли только одни дикие маслины. А из людей ходили редкие рыбаки. Да, именно на косе Дмитрий чувствовал себя максимально защищенным, как никогда близким к миру стражей.
Через год с небольшим этот «инстинкт» стража в нем полностью погас. Он стал обычным городским жителем, с сонными, красноватыми от сидения за компьютером глазами, припухшими веками, вялыми движениями и тусклыми мечтаниями. Именно тогда путешествие в Браму стало стремительно стираться из памяти.