Ладони Макса нервно сжимали чашку. И казалось, тонкий пластик вот-вот расколется, окропив балетного кофе.
За длинным, почти во всю стену окном, гулял ветер, и ветки деревьев норовили постучаться в дом. Белая монетка Луны выглянула из-за туч, будто интересуясь нашим разговором.
- Макс, - попыталась я смягчить балетного. - Алкоголь отнимает у Магнолии большую часть способностей.
Лед в его серых глазах растаял, бровь изогнулась, нога замедлилась, а пальцы принялись неспешно вращать чашку.
- А ведь и правда. Не подумал об этом, - Макс чуть подался вперед, и, не предупреждая, соединил нас с Магнолией.
Нет, она не пила.
Макс вынырнул из энергетического слепка города с возмущенным фырканьем. Его нога закачалась снова, пальцы судорожно стиснули чашку. Напряженное лицо, сведенные брови и вновь проявившийся шрам на лбу ничего хорошего не сулили.
- Утешилась, паникерша? - припечатал балетный, смерив меня колючим взглядом.
Что ответить? Я ошиблась. Но не успокоилась. Рваным пульсом билась в груди тревога, перед глазами все еще стояла распластанная Магнолия.
Черные волосы растеклись по простыне кляксой, полупрозрачные, крепко сомкнутые веки, нервно вздрагивали. И казалось, Магнолии снится кошмар - оттого и бегают под тонким покрывалом век глаза, дрожат искривленные губы, сжимаются кулаки.
- Я чувствую - с Магнолией что-то не так, - беспомощно выдохнула я в красивый профиль Макса.
Он отвернулся от окна, и вгляделся в мое лицо - серые глаза потеплели, излучали участие.
Макс уставился в стену, почти не мигая - задумался.
Оставив полупустую чашку в покое, тонкие пальцы его крутили верхнюю пуговицу жилетки. Луна подмигнула из-за облаков, очертив белесой дымкой остроносый профиль балетного, смягченный волнами каштановых волос. Как по волшебству в ее неровном свете показались вены под тонкой кожей шеи, на изящных, но вместе с тем жилистых ладонях. Зачернела дырка, ровно по центру мочки. Лет двадцать минуло с тех пор, как Макс бросил носить серьгу, но дырка никак не зарастала, опровергая этим весь мой опыт.
- Обождем до завтра, - уже серьезно, без тени насмешки произнес балетный спустя недолгое время, и нога его закачалась. - Там видно будет.
Я дернулась, нервно подалась вперед, неловко толкнула стол. Он подвинулся, и кофе закачалось в кружке, выплеснулось наружу.
Прозрачный пластик стола, с ракушками и водорослями внутри, окропила темная роса. Я как завороженная наблюдала за игрой света на черно-коричневых каплях. Сознание заволокла дымка дремы. Макс рядом, уверен, что до завтра ничего страшного с Магнолией не случится. От осознания его молчаливого покровительства, вся моя собранность рассеялась как дым.
Веки потяжелели. Не успела понять, что случилось, а уже клюнула носом.
В соседней комнате пустовала любимая кровать - огромная, трехместная - я заплатила за нее целое состояние. А я так и проспала всю ночь в кресле, в скрюченной позе, вытянув под столом ноги.
Очнулась я ближе к утру. Прохлада просачивалась в закрытые окна, находила неведомые мне щели. Надо будет отремонтировать.
Макс сидел на том же месте - неподвижный, но не спящий. Изящный профиль - хоть сейчас чекань на монетах - смягчился в розоватой рассветной дымке. Тонкие пальцы теребили пуговицу на жилетке.
Восход распускался у городской границы. С высоты моей квартиры было чудесно следить за тем, как тянутся в хмурое осеннее небо розовые лепестки лучей.
- Проснулась? - Макс обернулся, взгляд был теплым, участливым.
- Ага. А чего ты домой не ушел? - спросила я сквозь зевоту.
- Кое-что меня заинтересовало. Задержался, копал, - не всякий с первого раза вникал в объяснения Макса. Витая в собственных мыслях, он говорил комкано, невнятно, путано. Но я привыкла.
- Вот, посмотри, - балетный протянул мне монкс. Древние планшетники эволюционировали как динозавры в птиц.
Тонкий, как лист бумаги, экран светился лампой.
Макс провел над ним ладонью, вызывая последние просмотренные страницы.
У меня екнуло сердце, сжалось, неумолимо напоминая, что есть вещи, к которым даже после всего пережитого не привыкнуть. Хорошо, что не позавтракала, съязвила я мысленно. Но от этого стало лишь тошнотворней.
Глава 2
Девушка лежала в центре комнаты, на полу. Сломанное тело ее походило на выброшенный из бутика манекен, едва прикрытый длинным, разодранным в нескольких местах коктейльным платьем. Испещренные кровоподтеками руки, спина, выгнутая там, где не должна гнуться, вместо половины лица - кровавая каша.