─ Тогда не заставляй меня жалеть об этом решении, ─ отвечает после небольшой паузы. ─ Цепь я с тебя сниму, но магию твою я тебе вернуть не позволю, даже не рассчитывай.
Я подавила детский порыв его передразнить – уж слишком самоуверенным он выглядел в тот момент, – однако предчувствие говорило, что это ещё не всё.
─ Но есть же какое-то условие, чтобы я разгуливала вот так, верно?
Он щёлкает пальцами, и откуда-то из-за его трона выходит троица парней – все, как на подбор статные, светловолосые, самоуверенные… И это всё мне одной? Уже хочу.
─ Победишь их – сможешь выходить из комнаты, ─ произносит с ленцой, даже не глядя на меня.
─ Отец… ─ тут же вмешивается Элайна, понимая, что я не готова встретить такое сопротивление, но это только они так думают.
─ Хорошо, ─ соглашаюсь я, ловя блеск предвкушения в глазах будущих противников. ─ Но только пусть не плачут потом.
Я не пасую, ведь здесь понимают только силу.
Все трое усмехаются, явно наслышанные и о моём состоянии, и том, какие трудности я доставила своему деду, а затем с меня падает цепь вместе с ошейником, громко стуча по мраморному полу. Снова носить это на себе я не хочу, поэтому не могу упустить такой шанс, так что не позволяю парням слёту загнать меня в ловушку.
─ Жду-не дождусь, когда начнутся сражения за тебя, ─ шепчет один, намеренно то приближаясь, то уходя назад – хочет измотать. Это всё мы тоже уже проходили – даже не интересно, и мне всё равно, сколько противников мне противостоит. ─ Ты не достанешься этим слабакам из других семей – они никто!
Невзирая на слабость, я замечаю, что меня всё-таки пытаются окружить, а у двух других кинжалы поблёскивают в полутьме зала.
─ Как самонадеянно, ─ отзываюсь я. ─ Прямо, как Аскольд говоришь. Но знаешь, в нём было гораздо больше благородства, чем в вас, вместе взятых.
Ему явно не по душе упоминание о мёртвом товарище, и он перестаёт играть – выбрасывает кулак, а я понимаю, что увернуться не могу, иначе угожу боком прямо на острие, поэтому резко приседаю и так же резко бью по самому уязвимому месту противника. Угрызения меня не мучают, когда слышу звук поруганного достоинства, да и некогда – два других никуда не делись, и мне приходиться постараться, чтобы выбить оружие из руки второго охотника, хотя он быстро возвращает его в ладонь.
─ Ты будешь долго извиняться за всё это, стоя на коленях, ─ обещает оправившийся от моего удара парень.
Ярость от его слов просыпается во мне новой волной, и я выплёскиваю всё, что успела накопить. Мне плевать, что острые кинжалы всё же задевают мои руки, пуская кровь, но я сражаюсь так, словно это мой последний раз, когда я могу отвоевать свою свободу, поэтому даже не особо понимаю, куда и кого бью. Перед глазами встаёт знакомая алая пелена, лисица требует крови, и я проливаю её, вновь отрастив когти, которыми расцарапываю чужое лицо, упиваясь мужским воплем. Что же ты кричишь? Суровые охотники не должны так себя вести…
В себя я прихожу только, когда слышу ленивые аплодисменты залетевшего на огонёк Орловского, наблюдающего за моим безумным танцем. Парни же разбросаны по полу в немного неестественных позах, кряхтящие, как старики, но всё одно – глядящие на меня со смесью ненависти и толики уважения. Как здесь и положено.
─ Можешь идти, ─ холодно отзывается дед, уже сидя на своём костяном троне, и я ухожу, подхватывая сброшенные во время поединка балахон, при этом не оглядываясь – только чувствую, какими внимательными взглядами меня провожают.
Как только мы выходим на улицу, чувствую, как раны на лице начинают саднить, а про то, как ноет всё тело, вообще предпочитаю молчать, но Элайна не даёт об этом забыть.
─ Нужно осмотреть тебя, как только придём.
─ Оставь, ─ прошу я. ─ Оно само заживёт, а я не хочу пичкать себя очередной местной дрянью.
─ Рина…
─ Прошу, ─ оборачиваюсь я к ней. ─ Давай без этого всего. Я просто хочу вернуться в комнату и побыть одна. ─ Сама бы никогда не подумала, что так скажу, но это было моим желанием, и охотница только тяжело вздыхает.
─ Занесу тебе ужин, ─ говорит она, и у входа в питомник мы расстаёмся.
И вот такая потрёпанная, слегка хромая, но не побеждённая, я возвращаюсь в свою каморку, почти успевшую стать родной. Присаживаюсь на кровать и устало тру лицо, а потом резко поднимаю голову, ощутив вдруг чужое присутствие, выражающееся лишь любопытством.
─ Покажись.
А спустя несколько ударов сердца я не верю своим глазам, потому что передо мной появляется… Гром. Теневой Ника смотрит на меня знакомым взглядом, и сползаю с края постели, чтобы пёс тут же оказался рядом, и смогла крепко обнять его, убеждаясь в его реальности.