─ Она и не разрешала, ─ загадочно ответил он, а затем в его глазах вновь появился лихорадочный блеск, увидев который впервые после пробуждения, Громов осознал, что этот ребёнок так и не смог оправиться от смерти друга. ─ Так, не отвлекайте меня!
Брюнет подозвал кота, и тот с трудом отвлёкся от своей войны со стеклом, подойдя на знакомый запах. Откупорив бутылёк с кровью, Лекс произнёс несколько магических слов, всколыхнувших пространство на миг, а после в кошачьих глазах полыхнул красный огонёк, и некромаг приказал:
─ Найди своего хозяина.
И теневой тут же испарился в чёрной дымке, пока все затаили дыхание.
Время шло, но сфинкс так и не появлялся, однако вскоре он вернулся с прицепленной к ошейнику запиской, за которой Ник подскочил так, словно у него имелись на это силы, и принялся читать вслух.
─ «Я жив, но пока не могу переместиться. Найдите первого охотника. Нижние уровни тюрьмы. P.S. Громов, если ты сдох, я тебе больше не друг, так и знай».
Вампир даже нашёл в себе силы усмехнуться, в точности представляя выражение лица Северьяна, когда тот это писал.
─ Первый охотник… ─ протянул Роланд задумчиво.
─ Знаешь о нём?
─ Наслышан. Он из семьи, которая сейчас едва ли не сильнее ин Виарре, и они, по слухам, не прочь свергнуть тиранию этого старого охотника, при том, что раньше они даже не выступали против вампиров, ─ удивил мужчина. ─ Что? Ты и сам знаешь, сколько можно узнать, будучи в тени…
─ И как мы его отыщем в этой тюрьме? ─ поинтересовался Лекс.
─ Это уже заботы взрослых, ─ осадил его Громов, и глаза парня на секунду потемнели, но он ничего не сказал, предпочитая промолчать. ─ Я вообще-то заходил поговорить насчёт своих снов.
Роланд на секунду задумался, а потом ответил:
─ Ты мог связываться с ней, только потому, что всё это время был скорее мёртв, чем жив. Я не знаю ни одного Высшего, кто мог бы так спокойно гулять в мире снов и призывать туда других.
Судя по выражению его лица, вампир был несколько озадачен этим феноменом, да и сам Ник пытался себя вспомнить в те моменты.
─ Возможно, она даже не верит, что я выжил. Хотя, кто бы вообще поверил?
─ Погодите-ка, но если Ди не может отыскать никто живой… ─ дошло вдруг до Лекса.
─ Её сможет отыскать только тот, кто не жив.
И появившийся в помещении Гром, очень пожалел, что вообще сюда сунулся, ведь чуть безумный взгляд юного некромага был направлен точно на него, как и два других.
* * *
Моё новое утро отличается от предыдущих небывалым разнообразием.
Я не спала всю ночь, первую половину которой пыталась избавиться от той дряни, что заставляла мою кровь кипеть, а после опасалась, как бы Орловский не вернулся за добавкой. Логично, что когда Элайна приходит с несколькими девушками, дабы подготовить меня ко встрече с дедом, я пребываю в невесомом состоянии, не сразу начиная ощущать манипуляции, проводимые с моим телом.
Меня отмывают, словно до этого я не знала, что такое мочалка, и моё новое знакомство с ней происходит очень болезненно, однако чувствовать боль – лучше, чем увязать в ощущении безысходности и жажды смерти, поэтому я терплю. Позволяю им вымыть мои волосы, втереть в кожу какие-то вонючие масла, раздражающие обоняние, а затем меня облачают в чистую одежду – удобные узкие штаны, рубашка и чёртов корсет, из-за которого становится трудно дышать, но зато он расшит мелкими рубинами. А поверх всего этого мне полагается красный балахон, как у всех охотниц, подбитый мехом – за окном всё-таки мороз.
Я почти чувствую себя человеком, но когда Элайна вновь застёгивает на мне ошейник, беря в руки цепи, мне кажется, что я падаю в бездну, и этот полёт будет вечным.
─ Мера безопасности, ─ извиняется она взглядом. ─ Сама понимаешь.
─ Веди уже.
И я в сопровождении эскорта в виде двух молчаливых охотниц и наставницы вскоре покидаю, наконец, опостылевшую комнату. По пути я стараюсь запомнить всё, что вижу, мысленно соотнося с той схемой, что оставила нам Иллиана, и понимаю, что она описала всё вполне точно. Мне нужно только запомнить, какие коридоры соответствуют тому плану, и куда мы сворачиваем, что немного трудно…
Нам, вернее, Элайне кланяются все встреченные девушки и девочки, прячущие своё любопытство, но я чувствую его всей кожей. Кому-то из них и правда интересно на меня посмотреть, кому-то всё равно, а кто-то откровенно меня ненавидит, потому и смотрит с презрением и превосходством. Пускай. Зато я могу буквально попробовать на вкус их мысли, а это едва ли не лучшее ощущение за последние месяцы.