Пока мы неслись к Анстонову Роднику, примерно треть домов уже заполыхали, и повсюду на улицах чудовища кидались на людей, пытавшихся дать им отпор. А за частоколом, сразу за деревней, чудовищ было еще больше, и Кедо отправил меня туда. Мы с Гончими… В общем, та ночь вся как-то смазалась в моей памяти. Я много стреляла – и магией тоже пользовалась вовсю, но по большей части стреляла. А Гончие задавали жару моим противникам, не подпуская их ко мне. Кедо вручил мне автомат Калашникова с трассирующими пулями, и пришлецам это определенно не понравилось. Перелом наступил, когда к нам на выручку подоспели другие Охотники из окрестных поселений. К рассвету мы вышвырнули пришлецов из Анстонова Родника. Тела, которые не развоплотились, пришлецы, видимо, забрали с собой. Треть домов сгорело, но в остальном нам дико повезло… Только двое погибших, хотя почти все не-Охотники пострадали: кто ранен, кто обожжен. Как сказал Пер Анстон: «Мы можем возродиться. Но мы не можем воскреснуть».
Тогда я не выдала своего страха. И сейчас не выдавала. Я прилежно училась прятать страх. Но на самом деле я боялась. Понятно, я жила не в самом безопасном месте на свете, но все же мой дом был куда безопаснее, чем те края, через которые проносился поезд. И мне придется сойти в худшем из этих краев. Рано или поздно придется. Не пройдет и года, как я буду нести там свой дозор.
Я Охотница, и это моя служба. Самая важная служба в мире. Со времени Вторжения Охотники защищают от чудовищ обычных людей. Я это уже давно поняла, а если бы нет, то поняла бы в ту ночь, когда напали на Анстонов Родник. Тамошних жителей я хорошо знала: это были мои соседи, а из раненых двое были моими друзьями. Они приходили танцевать в Сейфхэвен. А я изгнала пришлецов с их полей, и… похоже, в ту ночь я и осознала, что быть Охотником – это важнее всего. Потому что Охотник может хоть что-то сделать с пришлецами, а все остальные не могут. Не пули, не ручные гранатометы, а именно Охотники решили исход тогдашней битвы и не дали Анстонову Роднику стать очередной боевой потерей в войне пришлецов и людей. Это не та служба, которую ты сам выбираешь, – это служба, которая выбирает тебя. Хотя, если бы у меня был выбор, я все равно стала бы Охотницей. Утром, когда мы возвращались в Монастырь в кузове грузовика, Учитель Кедо окинул меня долгим испытующим взглядом. Будто оценивал. И, кажется, то, что он увидел, его вполне устроило, потому что он взъерошил мне волосы и сказал: «Теперь ты настоящая Охотница, чика[1]». Он закрыл глаза и с довольным лицом откинулся назад.
Между рядами пробирался проводник, проверяя, все ли у всех в порядке. Его зеленая форма очень смахивает на военную, но она, конечно, железнодорожная. Лицо у проводника квадратное, серьезное, волосы рыжие. Не знаю, зачем ему надо ходить и проверять, как тут пассажиры, но раз уж поезд – это такой дорогущий способ путешествовать, который не многим по карману, то, вероятно, тут сервис по высшему разряду. Летают нынче только военные, потому что в небе слишком уж опасно. Есть, правда, и другие поезда, не такие, как этот, – там людей везут, словно скот. И пассажирам в таких поездах приходится самим таскаться с багажом и еду запасать заранее. Я видела на станции людей, ждущих такой поезд, – точь-в-точь как на старинном снимке беженцев во время войны.
Но я-то другое дело. Я еду одна, без Учителей, но мне сказали, что в пути мне все будут оказывать всяческие почести, прямо как звезде. Это из-за того, что я Охотница, и еще из-за моего дяди. В дядю мне тоже не очень-то верится, как и в этот поезд. У меня как-то в голове не укладывается, что я в родстве с кем-то настолько именитым. На Горе-то всем это без разницы.
Проводник в моем ряду немного задержался, и я уже напряглась. Сейчас начнет мне выговаривать и требовать, чтобы я не нарушала общего распорядка, а улеглась и спала себе как все. Но вместо этого он перегнулся через мужчину, спящего между мной и проходом, и прошептал:
– А ты правда Охотница?
Я кивнула. А он изумленно вытаращился на меня.
– Но ты ведь такая юная, – неосторожно брякнул он. – Совсем еще девочка.
Я чуть не проболталась, что вообще-то я Охотница с девяти лет. Но промолчала. Потому что это не совпало бы с той легендой, которой мне надлежит придерживаться. Причем начинать делать это нужно прямо сейчас. Учителям и Монастырю вообще не положено существовать. Всякий, кто обнаружит, что он Охотник, обязан без промедления отправляться в Пик-Цивитас. В конце концов, Охотников раз-два и обчелся. Может, один на сотню, а то и на две рождается со способностями к магии, и только половина из них становятся Охотниками. Монастырь – один на всем континенте, других таких обителей я не знаю. Давным-давно, еще в самом начале Дисерея и Вторжения, многие Охотники пытались обучаться самостоятельно, но погибли, так и не овладев магией и не поняв, что нужно делать с Гончими. Поэтому всем Охотникам строго предписано являться в Пик-Цивитас для правильного обучения – таков закон. И, кстати, не такой уж глупый.