— Эм… — протянула я, застигнутая врасплох этой просьбой.
Не то, чтобы это было чем-то из ряда вон выходящим — я нередко занималась с ребятами из университета в библиотеке, когда надоедало зубрить в одиночестве, а Марина не могла составить мне компанию нередко это вылилась в некие факультативные занятия. Но заниматься с кем-то индивидуально? Такого со мной еще не было.
С другой стороны, в просьбе Вадима действительно не было ничего сверхъестественного. Если бы не одно крохотное «но» — в голове мигом вспыхнули слова Марины о том, что Гречишкин влюблен. И в свете подобных событий его просьба начинала потихоньку терять весь ореол невинности, и приобретал другой оттенок. Который не нравился мне от слова «совсем». И моим вполне естественным желанием было сказать ему «нет». Твердое и категоричное. Вот только как это сделать так, чтобы не обидеть человека? В конце концов, вдруг ему правда нужна была помощь, а я просто была мнительной грубиянкой.
Однако, мне не пришлось мучиться, подбирая ответ. Потому что за меня его дал другой человек.
— Начинаешь тонуть — записывайся в бассейн и учись плавать.
Как по мановению волшебной палочки, рядом с нами появился тот, кто умудрялся занимать все мои мысли, иногда даже вытесняя любимую работу и учебу. Елисей напоминал скалу — такую же огромную и непоколебимую. Разве что скалы не могли сверлить людей такими недобрыми взглядами, которые бросал мой ухажер в сторону Вадима. Который от таких слов малость растерялся, но всё же умудрился взять себя в руки и ответить:
— Я не имел в виду «тонуть» в буквальном смысле. Это такая метафора. Она означает…
Но Воронцов прервал лепет парня нетерпеливым фырканьем:
— Я знаю, что это значит, умник! И мой ответ от этого не изменится. Нужна помощь — ищи её в другом месте, а никак не рядом с моей девушкой. А теперь — исчезни, убогий.
Я не успела ни возразить, ни возмутиться такой наглостью — Вадим исчез, словно его и не было. Повернувшись к Елисею и состроив максимально строгое лицо, я спросила:
— Зачем ты так с ним?
Но Воронцов тоже был не промах по части хмурых мин. Подарив одну из них мне, от отозвался:
— Этот ботаник спит и видит, как залезет к тебе в трусики. Я должен на это спокойно реагировать?
Я поперхнулась воздухом, как всегда потрясенная его прямолинейностью. Этот человек упорно отказывался хотя бы пытаться подбирать менее яркие и экспрессивные слова и фразы, предпочитая нокаутировать своего собеседника.
Однако, я потихоньку начинала обзаводиться иммунитетом к подобным фразочкам. Так что мне удалось всего лишь слегка порозоветь и максимально нейтральным тоном заметить:
— Эм…вряд ли это можно сделать без моего разрешения. А я его ему не дам.
— Поверь — я знаю. И лишь это спасает мальца от неминуемой смерти.
Я хмыкнула, не зная, как реагировать на подобные слова. В памяти всплыли другие, которые, признаться, взволновали меня ничуть не меньше. И я решила прояснить всё сразу, пока момент не оказался безнадежно упущен.
— Значит, твоя девушка? — спросила я, приподнимая бровь.
Елисей вернул мне мой жест:
— Есть возражения?
А он явно вернул себе свою уверенность. Не было больше той неуверенности, с которой он просил дать ему второй шанс. От неловкости, с которой он не расставался на нашем втором свидании, тоже не осталось ни следа. Это снова был Лис Воронцов — уверенный в себе мужчина, который не сомневался в том, что он может получить всё, что только пожелает. Вот только эта его черта раздражала меня всё меньше, а осознание того, что он считал меня своей, разжигал в моей душе миниатюрный костерчик. Черт, это могло стать проблемой.
Пожав плечами, я отозвалась нарочито небрежным тоном:
— Я пока не решила. Но, судя по тому, что ты снова здесь — отвязаться от тебя у меня в любом случае не получится. Кстати, об этом — что ты здесь делаешь? Мы вроде не договаривались.
— Захотел тебя увидеть, — просто ответил мужчина, склонив голову на бок и лукаво улыбаясь, — Решил, что ты не будешь возражать против обеда в моей компании. А после я мог бы отвезти тебя на работу.
Я не удержалась от ответной улыбки, и честно призналась:
— Мне нравится этот план. Только нужно подождать Марину. Я ей обещала.
Стоило мне произнести имя подруги, как откуда ни возьмись, точно черт из табакерки, возник Игнат. Точнее, это мне так показалось, ведь, разговаривая с Елисеем, я не заметила, как его друг приехал и, припарковавшись, подошел к нам. И, нетерпеливо цокнув, поинтересовался:
— А где она? О, и привет вам двоим, — вспомнив о приличиях, растянул губы в улыбке брюнет.
— Привет, — кивнула я, — Маринка в универе. У неё там…разговор, — запнувшись, сообщила я.
Я не была до конца уверена, стоило ли посвящать Игната во все тонкости и детали того, что происходило за стенами альма-матер. Во-первых, потому что сама их не знала. Ну, а во-вторых, если Игнат был таким же ревнивцем, каким, как оказалось, являлся Елисей, то проблем нам бы точно избежать не удалось. А вероятность у такого расклада точно существовала — не зря ведь они были друзьями.
— Интересно, надолго? — вздохнул Игнат, пряча руки в карманы черной кожанки, — Мы договаривались, что сегодня я поведу твою подругу на свидание. Не могла же она об этом забыть.
— Я уверена, что она помнит, — заверила я мужчину, — И вообще, по поводу вашего свидания, — вспомнила я вдруг, что нужно изобразить грозную подругу.
Верно истолковав мой тон, Игнат с усмешкой спросил:
— Что, сейчас начнешь читать мне лекцию на тему того, через какие круги Ада ты заставишь меня пройти, если я обижу твою подругу?
Хм, а он был не так глуп, как могло бы показаться на первый взгляд. Но и я тоже была не пальцем деланная. Покачав головой, я ответила:
— Это не понадобится. Потому что, если ты обидишь её — твою жизнь в Ад превратит она сама. Я лишь могу вызваться добровольцем и быть тем, кто будет помешивать лаву в том котле, в который Марина тебя запихнет. Как ты понял, у меня есть некоторые связи в Преисподне.
Игнат усмехнулся и, бросив весьма выразительный взгляд в сторону Елисея, негромко заметил:
— И, похоже, не у тебя одной, — после чего добавил, уже громче, — А вот и моя нимфа идет!
Я обернулась и действительно — по ступенькам спускалась Марина. Вот только улыбка моя моментально слетела с губ, стоило мне получше рассмотреть подругу. Та шла как-то неуверенно, озираясь по сторонам, и взгляд у неё был не то испуганный, не то затравленный. И, быть может, мне только показалось, но я заметила в её глазах слезы. А вот лёгкие тени от растекшейся косметики под нижними веками точно не были плодом моего воображения.
Я бросилась к Андреевой, бросив Елисею, что-то — я сама не запомнила, что произносили мои губы. Поймав подругу на середине лестницы, я, положив руки ей на плечи, негромко, звенящим от напряжения голосом спросила:
— Что случилось?
*****
Окружающие явно переоценивали способности Марины, как и её физические данные. Девушке и самой пришлось признаться, что в её умении постоять за себя возникли существенные пробелы. Скорее всего, они существовали всегда, просто раньше у Андреевой не возникало возможности узнать об этом.
Дождавшись, пока все студенты покинут аудиторию, Марина подошла к сидящему с отрешенным видом Максиму, решив сразу разобраться со всем. Она спешила — с минуты на минуту должен был подъехать Игнат, и рыжей не терпелось снова начать выносить ему мозг. Просто так, для профилактики.
— Итак, — начала она без лишний расшаркиваний, — О чем ты хотел поговорить?
Смирнов поднял глаза на Марину, и та невольно сглотнула — взгляд сокурсника напрягал. Его серые глаза словно были поддернуты какой-то неприятной дымкой. Словно Максим принял что-то запрещенное, но его зрачки на свет реагировали нормально, так что этот вариант рыжая отмела сразу. И всё равно — легче ей от этого не стало. Правда, внешне она никак это не показала, продолжая сверлить парня слегка надменным взглядом.