Игнат сглотнул. Видимо, искать подходящий момент ему было уже без надобности. А вот заказывать себе поминальную молитву было самое время.
глава девятнадцатая
Глава девятнадцатая
— И в итоге выясняется, что он никакой не бармен! — закончила свой рассказ Марина, яростно размахивая руками.
Я чуть отодвинулась от подруги, опасаясь, что такими темпами она засветит своей царской ладонью мне по лицу, после чего поинтересовалась:
— И ты закатила скандал прямо при родителях?
— Конечно! — воскликнула Андреева, — И знаешь, что самое обидное?
— Твои мама с папой встали на его сторону? — предположила я.
Подруга, уже открывшая рот, осеклась на полуслове, бросив на меня полный удивления взгляд, после чего, подозрительно прищурившись, спросила:
— Ты что, была там?
— Ага, блин, в шкафу сидела, — съязвила я беззлобно, — Просто это как бы очевидно. И родители у тебя очень адекватные — раз не выкинули взрослого мужика из дома, застукав в спальне дочери. Вряд ли они решили, что вы там плюшками баловались. Так что, Мариночка, только ты у нас реагируешь странно.
— В смысле — странно?! — возопила подруга.
Она была так возмущена, что даже спрыгнула с подоконника, на котором мы по привычке коротали время до начала занятий. Как подруга умудрилась не упасть и не сломать себе шею на десятисантиметровой шпильке, лично для меня осталось загадкой.
Пожав плечами, я отозвалась:
— Просто я не понимаю, что тебя не устраивает. В итоге он же оказался обеспеченным человеком. Не это ли тебя больше всего всегда беспокоило?
Нахмурившись и надув губы, рыжая покачала головой:
— Ты не понимаешь! Нельзя врать своей девушке и сознаваться в этом при её родителях в первый же день знакомства! Это неправильно!
В голосе Марины звучало такое неподдельное негодования и даже обида за обман, что её даже стало жалко. Но я не была бы собой, если бы упустила возможность зацепиться за её слова и поддеть девушку. Мы ведь были подругами, и это, вроде как, входило в наши обязанности. Я не была в этом до конца уверена, но сама Андреева регулярно так поступала. Пришло время вернуть ей её же монетку.
Так что, максимально широко улыбнувшись, я протянула:
— Погоди-погоди. Ты сказала «своей девушке»? То есть ты признаешь, что вы встречаетесь?
Подруга, поперхнувшись словом, которое грозилось сорваться с её губ, и, бросив на меня полный укоризны взгляд, воскликнула:
— …Знаешь что? Иди ты! Я ей об одном, а она…
— А что я? — пожимание плечами было ей ответом, — Как по мне, так ты раздуваешь из мухи слона. В конце концов, Игнат ведь скрыл от тебя не три судимости, и два неудачных брака. Он просто утаил от тебя своё истинное материальное положение. Как по мне — ничего криминального не произошло. Может, он просто хотел, чтобы ты ценила его не за деньги, а за богатый внутренний мир?
Марина в ответ лишь фыркнула:
— Мы что, в бразильском сериале? К чему такие тайны?
— Сериал то, может, и русский, но даже ты не будешь спорить, что своей цели — если она у него, конечно, была — мужчина добился, — заметила я с улыбкой, — Ты ведь правда увлеклась Васильевым, думая, что он просто разливает напитки в клубе. И даже не вздумай это отрицать — я всё равно не поверю.
Чуть подумав, Марина махнула рукой и совершенно не по-женски высказалась:
— Хрен с тобой, пусть будет так! В конце концов, с ним правда интересно. Но немного я его всё же поморожу, чтобы в другой раз неповадно было, — мстительно прищурилась подруга.
Я лишь кивнула, решив не спорить. Ведь это была их жизнь, а не моя. Но за подругу я была искренне рада, хотя бы потому что Игнат с каждым днём нравился мне всё больше и больше — разумеется, в сугубо платоническом смысле. Особенно я прониклась им после того дня, когда брюнет заступился за мою подругу. Но повлияло на моё мнение не то, что он разбил глаз Максиму — хотя, наблюдать за тем, как в течении недели Смирнов освещал нам всем путь своим «фонарём» было, бесспорно, приятно.
Нет, меня впечатлило первое свидание Марины и Игната. Мужчина повёз мою подругу на крытый каток, который, как оказалось, он снял для них двоих. Андреевой же он сказал, что просто знаком с охранником и убедил его впустить их. Ложь всё же вскрылась, но лично мне она показалась настолько невинной, что я бы на месте рыжей, простила бы его в ту же секунду. Да она и не злилась, на самом то деле, просто делала вид и выпендривалась.
В конце концов, я ведь помнила, с какими горящими глазами Маринка рассказывала мне про тот вечер. Уж не знаю, просто догадался Игнат о том, куда нужно вести мою подружку, или же наводил о ней справки, но он попал в десятку. Андреева несколько лет занималась фигурным катанием, и лёд просто обожала. Каждую зиму мы стабильно раз в неделю выбирались на каток, где я скромно наворачивала круги, держась за бортик, пока подруга выполняла такие акробатические трюки, что лично меня начинало подташнивать.
Вот и Игнат оказался впечатлён. Андреева со смехом рассказала, что мужчина упал, как минимум, раз десять, пока девушка — наверняка снисходительно — не предложила ему взяться за руки. После этого пару раз с ног была сбита и сама Марина, но что-то мне подсказывало, что ей это было даже приятно.
В общем, как по мне, так Андреевой повезло настолько, насколько только могло повезти рыжей ведьме с вредным характером. В конце концов, рано или поздно она поймёт, что её выходки терпеть вечно сможет далеко не каждый, и уж если попался такой мужик, которому было не жалко свою нервную систему — за него стоило держаться.
К слову о нервной системе. Мою вот ждало большое потрясение, когда, освободившись и от учёбы, и от работы, я пришла домой — и обнаружила на своей кухне не только Катю, но и Елисея. Тот с милой улыбкой слушал какую-то очередную историю, которую втирала ему моя любящая поболтать родственница.
— Привет, — протянула я, оглядывая помещение, — А вы чего тут делаете?
— Так, болтаем о пустяках, — пожала плечами Катя, — Тебя вот дожидаемся.
— Умоляю, скажи, что ты ничего не ел? — окинув глазами стол, спросила я у Лиса.
— Алька! — вспыхнув, воскликнула тётушка, — Выпорю!
— Не посмеешь! — парировала я, — Иначе вообще готовить перестану!
— Ах ты…! — казалось, что родственница задохнётся от возмущения.
Воронцов же, дождавшись паузы в нашей короткой перепалке, покачал головой:
— Я был не голоден, так что ограничился чаем.
— Тогда тебя еще можно спасти, — с улыбкой отозвалась я, — А если серьёзно — что ты здесь делаешь?
— Захотел тебя увидеть, — Елисей, как и всегда, был весьма прямолинеен, — Решил не дёргать тебя лишний раз, а просто приехать в гости.
— Как мило с твоей стороны, — хмыкнула я слегка нервно, — Ладно, пойду пока переоденусь.
С этими словами я оставила Лиса со своей тёткой, а сама ушла в комнату. Кто-то может решить, что я совершила несусветную глупость, но я так не считала. В конце концов, он уже мог узнать всё, что хотел, пока я была на работе. Хуже быть не могло.
И потом — после короткого, но весьма ёмкого разговора с его братом, меня не могло покинуть неприятное ощущение, что как раз таки это я была тем человеком, который не обладал полной картиной мира. Мне действительно стоило опасаться, но несколько других вещей.
Я была из тех людей, которые могли раздуть проблему из воздуха, накрутить себе в голове столько всего и потом мучиться от невозможности понять, права я или нет. И это когда дело касалось каких-то пустяков, вроде заваленной лабораторной или не сданной вовремя курсовой. Что уж говорить про отношения с мужчиной, которые были у меня первыми, и которые обретали все оттенки серьёзности? Да я была просто в панике! А брат этого самого мужчины лишь подбрасывал поленья в мой костёр сомнений.
У меня из головы не шли его слова о прошлом Лиса. Да, я дурой не была и знала, что у всех у нас за плечами была своя история, и глупо было бы полагать, что летопись жизни Воронцова началась лишь в тот момент, когда он меня встретил. Но, чёрт возьми, лично про себя я не могла сказать, что было в моей жизни что-то такое, за что мне было бы стыдно, или что могло бы отпугнуть от меня человека! А у Елисея, по всей видимости, таких историй был воз и маленькая тележка.