Мужчина замолк на пару секунд, собираясь с мыслями. Это была лишь прелюдия, но она была необходима — Аля должна была понять, что это сидело в нём всегда, а не проснулось в один день. Также она должна была усвоить, что это не было чем-то, что могло просто так взять и исчезнуть. Лис была таким — всегда, каждый день, каждую минуту своего пребывания в этом мире.
— Я рос, обзаводился друзьями, подружками, и все уже забыли про то, каким я был раньше. Закончилась школа, началась другая жизнь — более взрослая, более интересная, с новыми соблазнами. Например, выпивка.
Аля не сдержала лёгкую улыбку. Она знала, как это бывает — сама ведь была студенткой. Но всё равно — представлять молодого, такого еще совсем зелёного, но все равно сильного и опасного Елисея было…волнительно.
— Эту часть Дан мне рассказывал, помнишь? — мягко перебила девушка Воронцова.
Тот кивнул:
— Он рассказал самое невинное. Решил, видимо, что главную часть своей эпопеи я должен поведать сам. Это случилось, когда мне было двадцать. Несмотря на то, что я был мертвецки пьян, помню я всё даже слишком отчётливо. Мне кажется, что я даже при всём желании никогда не смогу выкинуть тот вечер из головы. Мы с моей тогдашней компанией довольно неплохо проводили время — отжигали в клубе в моём родном городе. Никакого «Феникса» тогда не было даже в помине, так что, честно говоря, это была самая обычная дыра. Но нам всё равно было весело. До тех пор, пока какой-то неразумный человек не решил пристать ко мне. Вот причину спора я, честно говоря, упустил из виду. Помнил только, что шутливая перепалка переросла в нечто большее.
Елисей поморщился, воспроизводя в памяти тот вечер. Если бы его не остановили, всё кончилось бы куда хуже, но это утешало мало. А точнее — не утешало вовсе. Аля же вся словно подобралась и замерла, чувствуя, что мужчина подбирался к самому главному. К тому, что должно либо сплотить их, либо разрушить то, что они уже успели построить.
— Я пытался успокоить того парня, — продолжил Воронцов, не замечая, какую реакцию производили его слова, — Не потому что не желал драки — скорее наоборот, с каждым словом, что он произносил, я чувствовал, как злость поднимается во мне. Просто я знал, что я МОГУ с ним сделать. Я видел это в своей голове. Просчитал все его манёвры и знал, что легко одолею его. Представлял с точностью до последнего движения, как обхвачу его руками поперек корпуса, и, опрокинув через себя, воткну его голову в пол. Я так уже делал раньше. С той только разницей, что это было в школе, и на полу были постелены толстые маты. В клубе же был лишь бетон. И я вполне четко понимал, какие последствия будут у этого поступка. И пытался себя сдержать.
Лис притих, сглатывая образовавшийся в горле ком. Внутри всё сжалось, совсем как в ту ночь, когда совершил непоправимое и чуть не убил человека.
— Я не смог, — шепнул он, скорее сам себе, но Аржанова всё равно слышала каждое его слово, — Я почти ушёл, сумев побороть своих демонов. Но тот парень упорно не желал оставлять меня в покое. И, когда он схватил меня за плечо, я не выдержал.
Аля тихо выдохнула, сжимая руки в кулаки и осознавая, что они мелко подрагивают. Она понимала, что должна была как-то отреагировать, но её хватило лишь на едва слышное:
— Ты..?
Воронцов покачал головой:
— Нет. Но не потому что не хотел — просто меня вовремя оттащили. А парня увезли в больницу. Удивительно, что никто из его родных не попытался выдвинуть обвинение — в клубе были камеры, так что вопрос, кто ударил первым, удалось бы разрешить практически сразу. И моя жизнь была бы разрушена, — невесело усмехнувшись, Лис добавил, — Какой я мудак. Чуть не убил человека, и всё равно думаю лишь о том, что моя задница могла бы пострадать.
— Это не так, — попыталась возразить Аля, но мужчина её перебил:
— Как бы то ни было, факт остаётся фактом. Моя семья решила, что им удалось выкорчевать из меня эту ярость, которая граничила с безумием. Но они ошиблись. Она всегда была со мной, просто я научился с ней договариваться. Вот только иногда ей всё же надоедать сидеть тихо, и она берёт бразды правления над моим разумом в свои руки. И тогда страдают люди. Тот случай — он был не единственным. Дан не рассказывал, но он несколько раз вытаскивал меня чуть ли не на себе, потому что иногда я выбирал соперников, которые были мне не по зубам. За это приходилось платить.
Очень осторожно, словно боясь, что её слова могут повлечь новую вспышку, Аржанова спросила:
— Как ты смог взять себя в руки? Ведь сейчас ты явно ведёшь себя иначе.
Лис кивнул:
— Да, есть такое. Просто однажды увидел, какими глазами на меня смотрит мама. В них читался такой ужас, словно она боялась, что я и на неё смогу поднять руку. Такая чушь — я ведь никогда даже пальцем не тронул ни одну женщину без её согласия! Тем более — это была моя мама! Но её взгляд — он словно отрезвил меня и заставил взять себя в руки. А Дан, который уже тогда был довольно неплохим психотерапевтом, помог загнать моего зверя обратно в клетку.
Аля выдохнула. Да, рассказ её слегка напряг и даже чуть напугал — девушка была противником необдуманной жестокости. Но вместе с тем она не ощутила ни отвращения, ни злости. Ничего из того, чего так боялись Воронцовы — брюнетка уж точно не собиралась бросать Елисея.
А тот продолжил:
— Не знаю, заметила ты или нет, что я почти не пью, — Аля кивнула, и Лис сказал, — Я позволяю себя пару банок пива, только если рядом Дан или Игнат. Потому что они знают, каким я становлюсь, и я точно уверен, что они не позволят мне сорваться. А так — никакого алкоголя. Но не потому, что мне не нравится его вкус или состояние опьянения. Я не пью из страха, что зверь снова вырвется. Я знаю, на что способен в приступе ярости, и это пугает. Я боюсь самого себя. И, по хорошему, тебе тоже стоит.
Аржанова моргнула, фокусируя взгляд, и непонимающе посмотрела на мужчину.
— Объясни, — попросила она.
— Я опасен, — просто заметил мужчина, — Я могу причинить вред тебе, даже не желая этого. Потому что — я снова чувствую это. Каждый раз, когда вижу, как кто-то смотрит на тебя, или говорит с тобой — во мне снова просыпается эта ярость. Ты не представляешь, каких трудов мне стоило тогда не врезать твоему сокурснику. Я осознавал, что одним ударом могу отправить его в больницу — и я ХОТЕЛ это сделать. Потому что он был рядом с тобой.
Але бы испугаться этих слов, потому что они действительно не могли принадлежать адекватному и уверенному в ясности своего рассудка человеку. Но всё, что она ощутила — это щемящую сердце радость. Нет, она не хотела, чтобы Вадим оказался в больничной палате — такой судьбы она в принципе не желала никому. Но всё равно, осознавать, что кто-то так сильно хочет обладать ей — всей, без остатка — это вызывало бурю эмоций в душе всегда сдержанной Али.
Может, она тоже сошла с ума? В таком случае, они были в одной лодке. И Аржанова уж точно не собиралась выпрыгивать за борт. Оставалось лишь убедить в этом Елисея.
Поэтому, придвинувшись чуть ближе к нему, девушка твёрдо произнесла, глядя ему в глаза:
— Я не боюсь. Хотя, нет, — чуть подумав, поправила она саму себя, заставив мужчину вздрогнуть от этих слов, — Мне немного страшно.
— Ну конечно, — криво улыбнулся Лис.
— Я не тебя боюсь, — нетерпеливо отмахнулась брюнетка, — А саму себя. Потому что, всё то, что ты мне рассказал, не вызвало во мне ту реакцию, на которую вы с братом, очевидно, рассчитывали. Я знала, что ты не ангел. Тут, знаешь ли, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять это.
— Аля, — я чуть не убил человека. И не одного, — напомнил мужчина.
— Но не убил! — воскликнула девушка, — Вот что главное. Да, это не красит твою биографию, и вряд ли стоит рассказывать эту историю детям и внукам, но это не делает тебя плохим человеком. И уж точно — я не собираюсь из-за этого уходить от тебя. Это — прошлое. Оно не должно мешать твоему настоящему.
— То есть ты пропустила тот момент, где я сказал, что это было со мной всегда? Аля, это не моё прошлое! Это — моё настоящее и будущее! Я такой человек! Монстр! Внутри меня сидят демоны! И они соблазняют меня каждый день!