О том она пела, кто в звёздную ночь
К ней в покои пробраться посмел.
Гират выиграл спор – королевскую дочь
Он своими глазами узрел!
О том, что не кружку вина он добыл,
А погибельной страсти огонь!
Дерзкий воин, как и принцесса, забыл
Про еду и про всякий покой.
Её песня – о том, как коварный Дакот
Развязал в это время войну;
О прощальных объятьях под светом тех звёзд,
Что любви их давали приют.
В бесцельной войне пал бесстрашный Гират
За родину, за короля.
Ступивший за Круг не вернётся назад.
Полюбившая – вечно ждала…
Дивный голос над садом, над замком летел
И слезами глаза застилал,
И сердца от тоски разрывались у тех,
Кто хоть раз эту песнь услыхал.
Замолкла та песня, и замок с землёй
Уже время сровняло давно.
Но с тех пор на могиле принцессы цветёт
Лорелея – влюблённых цветок.
Когда я закончила, в библиотеке воцарилась тишина. Никто не смел и шелохнуться, чтобы не нарушить чудесное ощущение, возникшее, когда отзвучали строки баллады.
– Песенки о любви нельзя называть музыкой, – от слов леди Ровинды вся магия исчезла в одно мгновение. – Вы, наверное, даже понятия не имеете, как отличить настоящее искусство от бездарной подделки, – кажется, леди пришлось пересилить себя, чтобы обратиться непосредственно ко мне. – Пожалуй, мне все-таки придется взять ситуацию в свои руки.
С этими словами девушка вновь взялась за арфу.
– Мне кажется, балладу, многие века вдохновляющую людей на подвиги во имя любви, можно причислить к искусству, – тихо возразила я.
Леди Ровинда ничего мне не ответила и продолжила играть. Решив не спорить, я вернула инструмент Герределу и потянулась за книгой. Неожиданно я натолкнулась на пристальный взгляд Ирдарра. Пока я пела, эльф, не отрываясь, наблюдал за мной. Смутившись, я поскорее уткнулась в легенду о Марисе, но, периодически осторожно посматривая на капитана, заметила, что он еще долго не отводил взгляда, глубоко задумавшись о чем-то.
*
Обычно Преддверие Мороза я считала довольно приятным месяцем. Можно с уверенностью сказать, что пришел конец дождям, слякоти и распутице на дорогах. Земля немного замерзла, и конские копыта уже не утопают в грязи по самые бабки. Вскоре все вокруг укроет пушистым одеялом снега, однако, пока не ударили жестокие морозы, еще проглядывает среди серых туч яркое солнышко, окрашивая окружающий пейзаж в приятные золотистые тона.
Вот только находиться на свежем воздухе в это время, скажу я вам, то еще удовольствие. Холодный ветер окрашивает алым щеки и нос, пробирает до костей и с легкостью может вызвать у любого существа сильнейший насморк. Хочется натянуть поглубже капюшон, сунуть руки в рукава, закрыть глаза и поскорее оказаться у огня камина с кружкой горячего тьекка в руках. Однако вместо всех этих приятных благ цивилизации я вынуждена была наслаждаться обветренным лицом и неумолимо подступающей простудой. Ирдарр, который теперь лично взялся за мое обучение, почему-то решил, что нам просто необходимо провести несколько занятий по метанию кинжала, и непременно на свежем воздухе. Спору нет, идея была хороша, особенно учитывая, что леди Ровинда взяла в привычку неожиданно прерывать нас посреди занятий в зале. Каждый раз она заявляла, что у нее возникла серьезнейшая проблема, которая не может ждать, и только капитан может ей помочь. Занятие приходилось переносить, Ирдарр с мрачным видом отправлялся спасать несчастную даму, а я возвращалась в свою «лабораторию», как окрестила это помещение леди Ровинда. Так что решение перенести наши тренировки из зала на полигон было мудрым, не спорю. Но как же страдали от ветреной погоды мои несчастные руки! Еще после первого занятия они обветрились и покраснели, а дальше все становилось только хуже. Кожа потрескалась и воспалилась. Повезло еще, что в кладовке форта завалялось несколько веточек вербены, и я смогла приготовить немного заживляющего зелья. Но проблема заключалась в том, что наши с Ирдарром занятия проходили каждый день. Постепенно мазь просто перестала помогать. Руки болели так, что невозможно было дотронуться. Обычное умывание превратилось в пытку. В конце концов, даже Ирдарр это заметил. После очередного занятия, принимая у меня оружие, наставник изумленно поднял брови:
– Что у тебя с руками?
– Ветер и холод, – буркнула я и попыталась опустить пониже рукав шерстяной туники, чтобы скрыть кисти.
Ирдарр промолчал, но на следующий день принес на тренировку тонкие кожаные перчатки.
– Это специальные, для фехтовальщиков, – пояснил он. – Кожа очень мягкая, и ты по-прежнему будешь чувствовать оружие, но руки больше не будут мерзнуть.
Я удивленно смотрела на эльфа, словно видя его впервые. И действительно, наверное, это был не он. Строгий, холодный наставник… способный на такую заботу. Я не ожидала от него такого.
– Спасибо, – я попыталась выразить голосом всю свою признательность.
– Да ладно, мелочи, – улыбнулся Ир. – Давай сегодня повторим третью комбинацию.
Вечером Герредел пригласил меня и леди Ровинду посмотреть на развод караула, пообещав интересное зрелище. По совету эльфа, мы поднялись в караульную башню, чтобы видеть все действие целиком. В ожидании обещанного представления я отошла к бойнице, откуда открывался великолепный вид на окрестности. Закат окрасил небо в алые тона, природа притихла, предчувствуя уход дня и наступление ночи. Вокруг царило безмолвие и умиротворение, только временами налетали резкие порывы холодного ветра. Я поежилась. Леди Ровинда бросила на меня уничижительный взгляд и демонстративно запахнулась в меховую накидку.
В воздухе разнесся пронзительный звук горна, возвещающий о начале церемонии развода караула. Я пересекла площадку и облокотилась на стену бойницы, выходившей во внутренний двор крепости, который, как я теперь знала, назывался плац. Заслышав горн, солдаты, заступающие на дежурство, построились в две линии. Герредел вышел вперед, развернул свиток пергамента и начал что-то зачитывать. К моему разочарованию, до наших ушей не долетало ни единого слова. Возможно, их просто заглушал ветер, а возможно, эльф не рассчитал, и мы находились слишком далеко, но факт оставался фактом: я совершенно не понимала, что там происходит. Очень быстро мне наскучило наблюдать за пантомимой, смысл которой был мне неизвестен, и я начала прикидывать, как бы незаметно для Герредела удалиться.
– Какие у вас интересные перчатки, – леди Ровинда неслышно подошла ко мне со спины. – Новые? Что-то я не видела их у вас раньше.
Невероятным усилием мне удалось сдержать усмешку. Немудрено, что не видела. За все мое пребывание в форте леди удостоила меня едва ли десятком слов, а наши встречи вообще можно было пересчитать по пальцам одной руки. Как же скучно ей сейчас должно было стать, чтобы она пересилила себя и решилась заговорить со мной.
– Благодарю, леди, – несмотря ни на что я постаралась, чтобы мой ответ прозвучал вежливо. – Мне их подарил лорд Ирдарр для уроков фехтования. Я никак не могу привыкнуть к здешнему климату. На юге очень странная зима. Там, откуда я родом, в это время уже лежит снег, а здесь вроде бы еще не наступили холода, но постоянно дует такой пронизывающий ветер! Тяжело тренироваться, когда приходится держать в руке ледяной металл. Перчатки очень выручают.
По мере того, как я произносила слова, губы леди Ровинды сжимались во все более тонкую линию. Кажется, из всего сказанного она услышала только имя Ирдарра.
– Кем ты себя возомнила, наглая девчонка? – прошипела леди. – Думаешь, можешь появиться в нашем форте и в одно мгновение разрушить то, над чем я трудилась не одно десятидневье?
Я опешила, не понимая, чем вызвала такую вспышку гнева.
– Я не… я… – смешалась я, – я чем-то оскорбила вас, леди Ровинда?
– Не прикидывайся невинной овечкой, – от злости девушка сжала кулаки. – Возможно, остальных тебе и удалось ввести в заблуждение, но я вижу тебя насквозь, змея. Ты все заранее рассчитала. Решила, приедешь в этот затерянный в глуши форт, окажешься единственной женщиной на много миль вокруг и с легкостью найдешь себе блестящую партию. Но я тебя опередила. Я появилась здесь первой, и Ирдарр принадлежит мне. Что бы ты ни делала, какие бы уловки ни использовала, у тебя ничего не выйдет.