— Вижу цветы, — говорит он с закрытыми глазами. — Поляна. Никого нет... Вроде, — дернув рукой, он наклонил голову и уверено кивнул головой. — Точно никого.
— Ещё бы там кто-то был, — послышался голос за их спинами, повернувшись, они увидели молодого человека, фаворита Госпожи фейри. Мортон, довольно улыбаясь, сказал: — А мы вас заждались уже.
Скрестив руки на груди, он осмотрел охотников с ног до головы и напрягся, потому что заметил их боевую готовность.
— Увольте, молодые люди. Физическое насилие не для меня. Действиям я предпочитаю слова, — усмехнувшись, Мортон понизил свой голос до еле уловимого шепота: — Сейчас вы расслабитесь и пойдете за мной.
И слова его действительно возымели должный эффект, ибо слова фейри всегда осуществляются...
***
Она смотрела на круглое зеркало с вычурной дорогой золотой огранкой длинной во весь её рост. Потертое по краям зеркало, отбивало длинную тень. В каемках его можно было разглядеть маленькие поблескивающие сапфиры. Тина отлично знала, как называлось это зеркало:
— Зеркало Потерянных душ, — говорит она полушепотом. — Но ведь это зеркало находится у Дамьена...
— Находилось, — поправила её Рамония. — Теперь оно ему ни к чему.
Кристина покосилась на Госпожу фейри и едва покачала головой. Она давно не была в доме Князя, в его хранилище, так что неудивительно, что зеркало вернули на свои законные земли.
— Когда-то давно я подарила Дамьену это зеркало,— тихий, но в тоже время звонкий голос Рамонии наполнил пещеру, — для того, чтобы он нашел свое утешение.
Госпожа подошла к Кристине и положила свои горячие руки ей на плечи, поднажав, она опустила девушку на стул, стоящий перед ней. Сев, Тина, стала всматриваться в свое отражение. Тёмные волосы, едва вьющиеся от летней жары, испуганные глаза, светлая кожа — она совсем перестала напоминать саму себя.
Госпожа фейри дотронулась своим длинным черным когтем до её щеки и провела линию к подбородку, оставляя красную полосу. Склонившись к уху девушки, она завела прядь её волос за ухо и прошептала:
— Смотри внимательно...
Кристина, повиновавшись словам Госпожи, стала всматриваться в своё отражение: её волосы стали принимать более кудрявый вид, она стала ниже ростом, кожа немного потемнела, а грустное выражение лица приняло счастливый вид улыбающейся девушки.
Охнув, Тина узнала в своем же отражении женщину, которую ей посчастливилось видеть только на фотографиях.
— Мама, — прошептала она, потянув к ней свои руки и пытаясь встать, но хваткие ладони Рамонии, всё также покоящиеся на её плечах, ещё крепче прижали Тину к месту.
— Сидите.
В отражении зеркала Потерянных душ Марина Ивашкова, урожденная Романова, чему-то так радостно смеялась, что Тине и самой захотелось улыбнуться.
Девушка, покорно сидя в крепкой хватке Рамонии, стала наблюдать за своей матерью. Кристина и Марина были абсолютно не похожи, только вот глубокие тёмно-зеленые глаза напоминали Ивашковой о том, что она хоть чем-то связана со своей матерью.
Мама Тины была одета в яркие желтые штаны, жилет цвета морского бриза и в белую блузку с рукавом в три четверти. В отражении Марина повернула голову в сторону и, заметив кого-то, кивнула. К ней подошел мужчина с такими же иссиня-черными волосами, как и у Тины, с тёмными почти, что черными глазами как у Димы, с крепким телосложением и с искрящим от удовольствия лицом. Владимир, отец Кристины, обнял свою жену за плечи и чмокнул её в щеку, от чего она заметно заробела.
Её родители выглядели такими счастливыми, полными жизни...
— Это воспоминание, — сказала Рамония, ослабляя свою хватку.
— Чье? — заворожено спросила Тина.
Но она так и не получила своего ответа, поскольку увидела его сама. Маленькая девочка, на вид ей было не больше года, покоилась на руках матери. Да так счастливо улыбалась, как Кристина никогда в сознательном возрасте. Когда Марина встала со стула, держа на руках дочь, Тина увидела её большой округлый живот — под сердцем она носила Диму.
Кристина, притронувшись к своим щекам, поняла, что по ним струятся непрошенные слезы. Вытерев их, она посмотрела на Рамонию, у которой, на удивление девушки, было сожалеющие выражение лица. Рамония притронулась к её волосам и погладила Тину по затылку.
Девушка ещё раз кинула взгляд на зеркало Потерянных душ, но воспоминание из её очень раннего детства уже развеялось. Взамен ему пришло совсем иное, про душу, которую она потеряла не так давно.
— Дамьен, — прошептала она, опять переживая тот миг, когда узнала, что Князь вампиров стигматирован.
Они сидели на перекладине, а за их спинами покоилась церквушка, окутанная запахом ладана. Кристина могла поклясться, что прямо сейчас явно ощущала запах ладана, круживший ей голову.
Вот она в отражении зеркала смотрит на Князя вампиров, на то, как он молится, закрыв глаза. Неосторожно дернувшись, будто от конвульсий, Дамьен приоткрыл щелочку между своим израненным гниющим телом и шарфом, скрывающим его тайну. Трескающиеся раны с запекшейся кровью — вот, что Тина увидела на теле Дамьена. Она хотела было протянуть свою руку и сдернуть шарф для того, чтобы обличить вампира в его... смертности, но тут вдруг Князь прошептал свое заключительное «Аминь» и рывком подорвался с перекладины. Тине пришлось следовать за ним и не подавать виду. Тогда она поняла, что это его конец...
— Почему ты не сказала ему? Что видела, как он умирает? — Кристина слышала гнев в тихом голосе Рамонии.
— Я испугалась, — все, что она ответила. Тина промолчала о том, что она боялась того, что потеряет Дамьена, если он хранил эту тайну, значит, так должно было быть.
Рамония, явно недовольная ответом Кристины, обошла её стороной и, схватив атласную ткань, накрыла зеркало Потерянных душ.
— Дамьен был предан тебе ещё до твоего рождения, — сказала Госпожа, повернувшись к ней спиной. Её крылья едва подергивались в темноте пещеры, поблескивая своей пыльцой.
Госпожа, повернувшись к девушке, скрепила свои руки в замок и стала с безучастным видом разглядывать её:
— Мы – фейри, народ, исходящий из самого ада. Мы чистейшие зло, порождение непокорной жены, — Рамония, заметив непонимающий взгляд Тины, объяснила: — Наша мать – это Лилит, первая жена Адама, не сумевшая подчиниться своему мужу. Мы её дети. Она наш свет и бог, Кристина.
Ивашкова начиная понимать слова Рамонии, медленно стала подниматься и продвигаться к выходу.
— Я поддерживала план Дамьена не по той причине, что желала мира всем вокруг, — лицо фейри ожесточилось, нижняя губа её стала дрожать от нетерпения. — Я понимаю, что ты наш ключ к победе. Ибсен никогда не ошибается. Все мы знаем эту истину, посему я считаю, что ты - спасение моего народа.
Рамония, распахнув свои крылья, нависла над девушкой. Схватив её за горло, она прижала Тину к стене и безумно обнажила зубы в улыбке:
— Ты – порождение нашего зла! Я потомок первой женщины земной дарую тебе власть над своим народом, только лишь согласись обратить весь мир в пепел, все реки окрасить в кровавый цвет, а детей заставить трепетать в ужасе пред моим народом! — Рамония ослабила хватку на горле и отпустила её: — Что скажешь, моя Королева?
Тина, упав, схватила своё горло обеими руками и стала кашлять. Подняв голову на Госпожу, наблюдающую за ней, она вздернула подбородок и скривилась в гримасе, дающую понять одну простую истину:
— Никогда.
— Что? — прошептала Рамония своим звенящим в пустоте пещеры голосом.
— Говорю, что никогда не соглашусь на это, — повышая свой голос до крика, ответила Тина, отчего по телу Госпожи заметно пробежались мурашки. Никто не смеет говорить в присутствии фейри так громко!
Рамония, оскалившись, отступила на шаг назад, позволяя этим Кристине встать на ноги и бежать, что есть мочи к выходу. Тина, придерживаясь стен, царапалась руками. Она бежала, не оборачиваясь, но отчетливо понимала, что Рамония следует за ней по пятам, она слышала её надвигающиеся шаги, разносящиеся эхом по всех пещере. Только как девушка завернула за угол, она услышала тихий голос Рамонии, как будто проникающий ей под кожу и разносящий своим скрежетом миллионы иголок: