И не просто доверился моим словам...
— Он отдал мои дневники? — вдруг спросила Ирих.
— Верно! — щелкнув пальцами, подтвердила Катерина.
— Я дала ему эти дневники, чтобы Кристина однажды нашла их. Думаешь, я не знала, к кому они попадут? — улыбнулась Провидица. — На страницы своего дневника я наложила заклятье. И в конечном итоге, Кристина всё равно нашла этот дневник и мое послание. Катерина не думай, что ты умней меня.
— Этот дневник не принес мне выгоды, — не обращая на слова Провидицы, продолжила Катерина: — Я убедила брата в том, что тебя, Тина, надо отправить подальше из этих мест, а Александра Радова задобрить дневниками Ибсен, которые в наследство должны были достаться тебе. Он получил дневники, мои знания о твоей сущности и в итоге помог убить Владимира. Твой подозрительный братец никогда не верил в то, что его отец погиб в схватке с оборотнем. А зря. Эта была истинная правда. С помощью оборотня твой отец заснул вечным сном. Чего только нежить не сделает ради наград. Владимир умер, глядя мне в глаза и боясь за то, что же будет с его детьми...
Если бы пустота не была такой глубокой, Тина была бы ещё способна чувствовать гнев и боль. Но сейчас она слушала всё то, что говорила тетка, как старую историю, к которой она никак непричастна. И тогда она почувствовала, как тело становится гибким, как груз с плеч спадает. Пошевелив рукой, она поняла, что действие крови фейри прошло.
— И одиннадцать лет спустя, — тем временем продолжала Катрина, — ты вернулась домой. Я думала убить тебя тогда в том аэропорту. Моей ошибкой было то, что я не прикончила тебя, когда ты ещё была маленькой девочкой. Я должна была быть Истинной Королевой! Это моя сила! Моя! — она вся покраснела и из её рта вырывались стоны и крики. — Твои друзья и все те, кто доверился тебе, погибнут в долгих мучительных страданиях.
Совет — это исповедь отчаявшихся. В переводе с языка детей Лилит - это звучит как высшая мера жестокости. Исповедуя другим свои отчаянные советы — ты наносишь вред, вред словами. Ибо слова имеют великую силу.
Тина приняла своё решение, приняла то, как должна поступить. И перед тем как сделать то, что она должна сделать, Кристина Ивашкова вспомнила мальчишку Вьюжина, его улыбку и ямочки на щеках; вспомнила лучшую подругу, с которой они так похожи, свою единственную лучшую подругу за всю жизнь. Перед её глазами стоял образ брата, мальчика, который защищал её всю свою жизнь. И, конечно, закрыв глаза, из которых текли слезы, она вспомнила серые глаза, улыбку шире лица, от которой ей самой хотелось улыбаться, нежные руки, ласкающие её, теплые губы, и взгляд, который говорил о том, что она любима и всегда будет таковой для него.
«Я люблю тебя, Марк...» — подумала она, когда Катерина подошла к ней с кинжалом в руках. С конца лезвия всё также капала кровь.
— Кристина! — закричала Ибсен, мотая головой. — Нет! Не надо...
Наклонившись к племяннице, Катерина посмотрела в эти зеленые, ненавистные ей глаза. И тогда женщина, желавшая власти больше, чем жизни, почувствовала, как её руки окутались чужими теплыми ладонями.
Катерина медленно посмотрела на свои руки, кинжал, который она держала в своих руках, был всажен в живот Кристины. Ослабив хватку, она отстранилась от племянницы и боль, причиненная её родной крови, затопила и её. Она чувствовала ту же смертельную боль, что и Кристина.
— Что ты наделала? — упав на холодный пол, Катерина посмотрела на девушку, из которой вытекала жизнь, кровь струилась из неё, алая жижа растекалась по белому мрамору. Также как и кровь Катерины.
— Совет — это исповедь отчаявшихся. Помнишь? — прошептала Тина. И когда она закрыла глаза, перед её взором стоял не образ мертвой тёти, погибшей от проклятья, а улыбка Марка.
Кристина больше не слышала криков Ибсен, не слышала смертный выдох тёти, она больше ничего не чувствовала. Она провалилась в долгий сон и темноту, ей больше не веяло холодом и она не чувствовала острую боль от лезвия кинжала. Не было больше ничего, чтобы она смогла почувствовать.
Глава 18
Во тьме
Проснувшись, он понял, что рядом её не было.
Это было так, словно у него отняли чистый воздух и заменили его на ядовитый кислород.
— Кристина? — в надежде позвал он, но в ответ ему было лишь молчание.
Сила, поддерживающая связь между ними, грозилась взорваться. С Кристиной совершенно точно было что-то не так.
Марк без раздумий оделся и, найдя рюкзак, вытащил из кармана пыльцу фейри во флакончике.
Он знал, где она.
Ощущал её.
Разбив стеклянный пузырек о деревянные половицы пола, он подумал о Королевском Дворе.
Портал будто растекся по поверхности. Он ходил рябью, как вода. Прыгнув в него, Марк оказался в водовороте магии. Мысли его занимала лишь тревога о девушке.
И когда он оказался в замке, в котором на его же удивление царствовала тишина, парень замер.
Он не был здесь уже больше полугода. Когда-то замок, в котором властвовал уют, превратился в одни лишь руины.
Портреты бывших Королей и Королев неровно висели на стенах, а некоторые и вовсе исчезли. Многочисленные арки покрылись плесенью, поручни прогнили, а в половицах можно было увидеть дыры.
Света здесь и вовсе не было, даже канделябры, покрытые воском, давно никто не зажигал.
— Тише, тише, охотник...
Голос был тихим, хрипловатым и чарующим. Обернувшись, Марк встретился взглядом с темными глазами Мортена. Фаворит Госпожи Рамонии улыбался охотнику, обнажая свои гнилые зубы.
Присев в книксене, Мортен исподлобья посмотрел на Марка.
— Думаю, сейчас именно тот момент долгих, занудных речей? — усмехнувшись, спросил Князев.
— Удивишься охотник, но мастеру слова нечего сказать тебе. Кроме, наверное, того, что сегодня ты и твои друзья погибнут.
— Клише, фейри.
Мортен улыбнулся.
— Прежде, чем расквитаться с тобой за сожженные Цветущие холма, я кое-что хочу показать тебе.
Фейри стал расстегивать свою черную рубашку. Он перебирал пуговицу за пуговицей.
— Не такого я ожидал, — скривившись, произнес Марк.
Мортен, пропустив его замечание, распахнул рубашку и обнажил свою белую кожу. На груди у него были шрамы подобны ожогам, только намного глубже они были.
— Рамония - моя старшая сестра. Мы пришли с ней из того мира, куда не ступала нога ни одного охотника. Там люди ничем не отличаются от вас. Они так же боятся всего неестественного, всего того, что идет вопреки их понимаю.
Мортен провел ладонью по груди. Выпуклые шрамы, казалось, всё ещё горели.
— Они палили наш дом, потом нашу мать, и, конечно, нас самих. Но оказалось, что полукровки сильней, а мы с Рамонией именно такие. Вначале огонь прожег всё. От светлого ни осталось и следа. А потом пламя начало закалять нас.
Фейри впился своими острыми когтями в свою кожу и стал разрывать её.
— Огонь — это самое страшное, что может быть для такого существа, как я. Знаешь, как красота важна для фейри? Знаешь... Моя сестра считает себя уродливой, недостойной. Она утратила часть своей красоты, как и я. И вот однажды, когда все кошмары уже были позади, явился ты и сжег наш дом дотла.
— Не думай вызвать во мне чувство вины, Мортен, — Марк достал из ножен серебряную спицу, которую преждевременно догадался положить туда.
— Не чувство вины, а понимание, охотник. Понимание того, что вы защищаете не тех.
Разодранная плоть Мортена стала заживать, но шрамы так и остались на том месте.
— Вечное напоминание того, кто ты есть на самом деле, — прошептал Князев.
Фейри усмехнулся.
Князев и опомниться не успел, как Мортен оказался возле него.
Парень и раньше сражался с фейри, но ещё ни разу ему не доводилось вступать в поединок с таким древним существом.