– Ты не хочешь сказать мне, где их искать? Ты становишься между моей местью и ими? Но я заставлю тебя говорить!
Миннегага, вся охваченная бурным гневом, вскочила на ноги и, казалось, была готова броситься на пленника. Ее глаза блистали, ее рука судорожно хваталась за рукоятку спрятанного за поясом кривого мексиканского ножа.
Как бы ни был хладнокровен англичанин, но его поразило выражение чисто звериной злобы, исказившее прекрасные черты Миннегаги.
– Моя маленькая пантера, – сказал он успокаивающим тоном, – мне не нравится видеть вас такой взволнованной. Вы, старичок с красным носом, кажется, папаша этой девицы? Вы должны успокоить ее нервы.
– Куг! – издал неопределенное восклицание Красное Облако, не меняя своей позы равнодушного наблюдателя.
– Бросьте вашу трубку! Поговорите же с этим маленьким бесенком, который может задохнуться от злости, – апеллировал к отцовскому авторитету англичанин. Но индеец, пожав плечами, продолжал спокойно курить. Миннегага, гнев которой возрастал с каждым мгновением, дрожа всем телом, выкрикивала какие-то проклятия и угрозы прямо в лицо лорду Вильмору.
– Будешь ли ты говорить, бледнолицая собака?! – кричала она.
– Я не привык разговаривать с сумасшедшими.
И мне нечего сказать вам, грубая молодая девица.
– Так я заставлю тебя развязать язык! Твой скальп пригодится для моей коллекции.
– Мой скальп? – нахмурился Вильмор. – Не советую допускать какое-либо насилие над моей персоной. Не забывайте, мисс, что я англичанин и наследственный член палаты лордов. Правительство Великобритании заставит вас дорого заплатить за каждый мой волосок. Предостерегаю вас употреблять насилие в отношении меня.
Резкий свист иккискота – инструмента, сделанного из берцовой человеческой кости, всколыхнул воздух вигвама. Это было призывным сигналом, данным женщиной-сахемом. В одно мгновение вигвам наполнился молодыми воинами сиу под предводительством Сэнди Гука. Лорд Вильмор был сбит с ног, вытащен из палатки, несмотря на отчаянное сопротивление, с него содрали его одеяние, обнажив его до пояса, и привязали к врытому в землю столбу.
Особенно усердствовавший при этом бандит-метис, которого лорд осыпал всевозможными ругательствами, когда Вильмор был привязан к столбу, принес горшок с красной краской и своеобразную кисточку из птичьих перьев. Этой кисточкой он старательно нарисовал на белой груди Вильмора три концентрических круга, и, кончив свою работу, любовался ею, прищурив глаза.
– Ей-богу, лопни мои глаза, а я лихо умею рисовать! Какая жалость, что мои милые родители воспитали меня бандитом. Конечно, это тоже достойная уважения профессия, но лично я предпочел бы быть, пожалуй, художником, и только ради развлечения изредка кого-нибудь грабить. Мне кажется, что во мне погибает истинный артист по призванию.
И он снова, прищурив глаз, с удовольствием глядел на дело своих рук: на резко выделявшиеся на белой груди пленника кроваво-красные круги.
Глава VI
Столб пыток
Едва метис закончил раскрашивание тела злополучного лорда Вильмора, как из своего вигвама вышла Миннегага, которую сопровождал, не выпуская изо рта калюмета, ее почтенный папаша Красное Облако. Одновременно около столба пыток, к которому был привязан лорд Вильмор, появилось полдюжины старых, неимоверно безобразных и облаченных в пестрые грязные тряпки индианок, при одном взгляде на которых становились понятными средневековые легенды о ведьмах. Они были вооружены факелами из смолистых ветвей и с криками размахивали ими, разбрасывая вокруг искры. Крики их словно послужили сигналом для сбора пятидесяти или шестидесяти воинов, которые, закинув за плечи свои ружья, образовали вокруг столба пыток широкий круг и приготовились начать пресловутый «танец смерти».
Четверо музыкантов, снабженных тамбуринами, расположились около англичанина, присев на корточки, и сейчас же принялись с усердием, достойным лучшей участи, терзать свои инструменты, иногда прерывая монотонный гул тамбуринов заунывными свистками, извлекаемыми из иккискотов.
Шестеро мегер, прорвав хоровод воинов, ринулись к столбу пыток, как будто намереваясь растерзать пленника, но ограничились только тем, что, размахивая над ним неистово факелами, осыпали его огненным дождем искр, потом, в свою очередь, образовали круг и понеслись в дикой пляске, состоявшей из ряда прыжков и сопровождаемой нечеловеческим визгом.
Все это, взятое вместе: топот ног, гул тамбуринов, свистки, визгливые крики – создавало неимоверную какофонию.