— Почему все так сложно?! — закричала Оливия.
— Потому что продолжительность нашего брака зависит от того, сколько осталось жить твоему отцу, а ты любишь отца… Вот почему. Единственная причина, между прочим.
Она уставилась на обложку книги с самолетом, словно никогда не видела самолетов вообще.
— Единственная причина, — глухо повторила она. Он хочет сказать, что с ним это не связано.
— Мы в безвыходной ситуации из-за твоего отца. Думаешь, я не понимаю? — сказал Мэтью.
— Ты жалеешь, что женился на мне?
Ну как ей ответить, когда совсем рядом шелковистая кожа ее плеч, глубокая ложбинка меж грудей, в которую хочется уткнуться лицом, ее влекущие полураскрытые губы…
Прощай хваленая выдержка… вместе с полотенцем.
Книга с глухим стуком упала на пол.
Оливия, обняв его руками за шею, поцеловала со всей страстью, так долго копившейся в ней, воспламенив в нем все чувства. Оливия… Его жена… В его постели…
Но это был только секс, и оба знали это.
13
Оливия последний раз взглянула на себя в зеркало. В вечернем платье из темно-синей тафты, купленном на Пятой авеню, она смотрелась потрясающе изысканно. К тому же в определенном смысле она теперь выглядит как женщина. Она покраснела, вспомнив, как провела последние два дня в Манхэттене с Мэтью. В основном в постели.
Все это время они наслаждались друг другом. Широкая постель его спальни превратилась в царство любовных игр, смеха и нежности. Два раза она не смогла сдержать слез от переполнявших ее чувств. А что происходило прошлой ночью! Мэтью вернулся из Японии и стал раздеваться, едва закрыв за собой дверь. Потом подхватил ее и понес в постель, настолько велико было его нетерпение. Более страстного и неутомимого любовника она и желать не могла. Но в страсти она ему не уступала.
Оливия улыбнулась своему отражению в зеркале. Пусть их объединил секс, но зато какой! Правда, по-прежнему всего лишь секс. Чтобы заниматься любовью, надо любить. Иначе это слово теряет свое значение и становится бессмысленным, как ее замужество. Словно на карусели, грустно подумала она, кружишься, кружишься, а приехать никуда не можешь.
Она подпрыгнула, будто испуганный котенок, когда раздался стук в дверь.
— Войдите, — крикнула она.
Вошел Брэд.
— Застегни мне галстук, Олли, — попросил он. — Твоя мама всегда это делала… И в синем она тоже выглядела очаровательно.
Накануне они с отцом добрых два часа говорили о Джессике, и Оливия ловила каждое его слово. Сегодня ее опять поразило, насколько лучше стал выглядеть отец, гораздо лучше, чем неделю назад.
— Па, ты отлично выглядишь…
— Да, и чувствую себя значительно лучше. Новое лекарство творит чудеса.
Оливия крепко обняла его, голос ее срывался.
— О, я так надеюсь… Какое это было бы счастье! Мы ведь только-только начали узнавать друг друга… Я не перенесу, если потеряю тебя!
— Твое замужество тоже сыграло положительную роль. Я и пожелать не мог для тебя лучшего мужа.
И снова целый вихрь чувств закружился в ее душе. Разумеется, она всем сердцем молилась, чтобы отец поправился, но тогда ее замужество продлевается на неопределенный срок. Не может же она огорчить Брэда разводом через три месяца после свадьбы! Это плохо отразится на его здоровье. Но Мэтью не собирался жениться на ней всерьез. Ему нравится ложиться с ней в постель, но его чувств она не затрагивает. Условие контракта — «без секса» сменилось другим — «без любви». Если Брэд поправится, Мэтью будет вынужден жить в браке без любви. А захочет ли он? Впрочем, это относится и к ней.
— С галстуком все в порядке, — сказала Оливия. — Я рада, что ты счастлив за меня. Через минуту я спущусь, только выберу украшение.
— Один танец оставь за мной, — сказал Брэд и, перед тем как уйти, поцеловал ее в лоб.
Оливия копалась в шкатулке, где хранились ее драгоценности, решая, что больше подойдет к новому платью — золото или серебро, — когда из соседней комнаты появился Мэтью. Под его горящим взглядом, которым он окинул ее с ног до головы, она бессознательно потянулась к нему.
— У нас нет времени, Олли. — Мэтью достал из кармана смокинга плоскую коробочку. — Это тебе. Несколько запоздалый свадебный подарок.
Оливией снова овладели противоречивые чувства.
— Пожалуйста, Мэтью, не надо. Мы же с тобой знаем, что наш брак сплошное притворство. Будем честными хотя бы друг с другом.
— Не можешь дождаться, когда избавишься от меня?
— Так же, как и ты, признайся.
— Твой отец поправляется.
— Значит, придется подождать, когда он достаточно окрепнет, чтобы пережить наш развод. Согласен?
— Напомни мне, чтобы в следующий раз я знакомился с условиями контракта внимательнее, — огрызнулся Мэтью. — А пока твой отец — я в этом абсолютно уверен — ждет от меня свадебного подарка для тебя. Так что, бери.
Значит, выбирая подарок, он думал только об отце. Оливия нехотя открыла футляр. На белом атласе лежала невероятной красоты золотая цепь с двумя бриллиантами и сапфиром.
— Не понимаю, как тебе удается выбрать именно то, что мне нравится, — растерянно произнесла Оливия.
— Так тебе нравится?
Волнение, которое она уловила в его голосе, заставило ее внимательно посмотреть на Мэтью.
— Такое изысканное украшение… спасибо, Мэтью.
Он заговорил, словно клещами вытягивая из себя слова:
— Оно похоже на тебя: сочетание изящества, силы и красоты.
— Ты хорошо знаешь, как угодить мне, — пробормотала она.
— У нас это общее. — Он вынул цепь из коробки. — Стой и не двигайся.
Оливия покорно склонила голову. Прикосновение его пальцев к коже, теплое дыхание на ее щеке вызвало у нее воспоминание о прошлой ночи. Ей захотелось немедленно оказаться с ним в постели — и пропади пропадом все гости, которые дожидаются их появления.
Цепь была такой светлой, что почти сливалась с ее кожей, камни вспыхивали и переливались. Вынужденный подарок, подумала Оливия. Это приводило ее в отчаяние. Видимой причины для слез не было, а плакать хотелось.
— Нам пора… папа нас ждет.
Мэтью положил руку ей на талию и широко улыбнулся.
— Не забывай, что мы безумно любим друг друга. Внизу нас ждут сливки общества и наши друзья, так что держи выше голову, моя дорогая жена, играй!
Откуда-то пришли слова:
— Секс… то, что происходит между нами в постели… это ведь не игра, правда, Мэтью?
— Если ты не знаешь ответа на этот вопрос, я, черт возьми, не берусь ответить тебе.
Он подтолкнул ее к двери. Она явно причинила ему боль!
— Извини, — залепетала она, — я не хотела…
— Давай покончим с этим.
Он выглядит и ведет себя, как любящий супруг.
— Нам обоим приходится играть, Мэтью, — холодно сказала она и выскочила из комнаты.
Бальные залы, декорированные высокими коринфскими колоннами, были расположены в задней части дома на первом этаже, куда вела полукруглая лестница. Французские хрустальные канделябры сияли, заливая все ярким светом; из высоких окон, драпированных синим шелком, открывался вид на работающий мраморный фонтан среди самшитовых кустов.
На верхней площадке лестницы Мэтью взял Оливию за руку и, улыбнувшись ей с искренней нежностью — она могла бы в этом поклясться, — шепнул:
— Мы безумно любим друг друга. Пусть все умрут от зависти, Олли.
Его теплая рука согревала ей пальцы, а глаза смотрели на нее так, как мог бы смотреть только очень близкий человек. У нее перехватило дыхание, но она тут же вспомнила: это игра, всего лишь игра…
Я люблю его!
Пораженная этим открытием, Оливия пошатнулась и вцепилась в рукав Мэтью. Я влюбилась в собственного мужа! Все оказалось просто как правда. Она любит, любит Мэтью. От волнения глаза ее стали еще больше, а в сердце расцвела радость и зажгла ослепительную улыбку у нее на лице.
Оркестр заиграл свадебный марш. Гости, собравшиеся у подножия лестницы, начали аплодировать, и Оливия улыбалась им. Она спускалась величаво, изящно колыхалась юбка ее элегантного вечернего платья.