Он поднял на нее глаза.
— Бросьте выпытывать.
— Мэтью, — произнесла она и почувствовала, как приятно ей произносить его имя, — вы настояли на нашей встрече. Сил нет говорить о погоде, за смену наговорилась. Стэн рассказал, что у вас была пневмония, поэтому за штурвалом стоял он, когда вы налетели на рифы.
— Когда он успел рассказать вам? — внезапно разозлился Мэтью.
— Он звонил вчера вечером, потому что не хотел, чтобы я думала, будто все произошло по вашей вине.
— Ответственность всегда на шкипере. Вы это знаете не хуже меня.
— Еще он сказал, что вы спасли ему жизнь.
— Слишком много он наговорил вам, — сухо заметил Мэтью. — Вы будете устрицы?
— Конечно. А также жаркое по-домашнему, салат из капусты и большой стакан коки с кофеином, чтобы продержаться всю ночь и не заснуть. — Она улыбнулась ему. — Так когда вы разбили подбородок?
— Как раз перед прибытием вертолета, когда я уже готовился проститься с жизнью и мне было не до смеха. Вода в яхте прибывала быстрее, чем я успевал ее откачивать.
Оливия порывисто наклонилась вперед и положила руку на его запястье.
— Мне правда очень жаль вашу яхту, Мэтью.
И услышала в ответ:
— На вашей левой руке нет кольца, а значит, нет жениха и, судя по всему, нет и мужа. Вы так и не рассказали мне о своих любовниках.
Любовники! Во множественном числе. Если б она не злилась, то могла бы посмеяться. Оливия быстро убрала руку.
— Вижу, мое сочувствие вам ни к чему.
— Я не привык ходить в неудачниках, — огрызнулся он. — То, что случилось на этих рифах… да черт с ними, я уже забыл. Много шума из ничего.
— Перестаньте, — с жаром возразила она. — Если б вы со Стэном утонули, вот тогда можно было бы считать вас неудачниками.
Впервые за время их знакомства лицо Мэтью осветилось настоящей улыбкой.
— Наверное, вы правы… Но мне определенно не хотелось бы уделять слишком много внимания этой теме. А вы всегда отказываетесь говорить о том, о чем вас спрашивают, Оливия Шелл? Или это исключительно со мной?
— Я не обязана отвечать ни на один из этих вопросов, — тихо сказала она, завороженная его ослепительной улыбкой, и повернулась к подошедшей официантке.
— Привет, Кристи, мне как обычно, пожалуйста, только добавь еще один кусочек лимона.
— Мне то же самое, только вместо коки пиво, — сказал Мэтью.
Кристи улыбнулась ему восторженной улыбкой.
— Есть, сэр! Будет исполнено!
Как только Кристи отошла, Оливия осторожно спросила:
— Женщины всегда так реагируют на вас?
— Если это и так, то вы исключение.
Она внимательно посмотрела на него, отметив следы усталости и болезни на его лице.
Его командирские замашки вполне органичны и объясняются не только тем, что он был шкипером на яхте, решила Оливия. Во всем его облике чувствуется значительность и что-то такое, что не поддается определению. Разумеется, она не исключение, иммунитета против него у нее не больше, чем у Кристи. При ближайшем рассмотрении она определила Мэтью Бертрама как самого сексуального мужчину из всех, кого она когда-либо знала. Но и это определение не исчерпывает его личностной притягательности. Ее так и тянуло коснуться пальцами его выразительных губ, ощутить тепло его кожи. А что, если поцеловать его? Прямо сейчас!
Остынь, Олли! Ты не создана для красивых мужчин. Вспомни, чем кончилась история с красавцем Мелвином? Забыла?
Она заметила, что Мэтью тоже разглядывает ее и взгляд у него далеко не миссионерский, скорее как у хищника, выслеживающего добычу. Ее охватила легкая паника.
— У вас есть преимущество, вы знаете, чем я зарабатываю себе на жизнь. А чем занимаетесь вы, Мэтью?
Словно прочитав ее мысли, он протянул руку и обвел пальцем линию вокруг ее губ. Она отклонилась назад.
— Не надо!
— Вы сами хотели сделать это.
Она тряхнула головой, но отрицать очевидное не стала.
— Надо сдерживать свои порывы. Непосредственность простительна только детям.
— Иногда и взрослым.
— Только не в данном случае.
— Я мог бы переубедить вас.
Она снова растерялась, и сердце забилось в груди, будто испуганная птаха.
— Пожалуй, могли бы. Хотя зачем вам прибегать к таким уловкам?
Он заговорил как-то странно, словно вытягивал из себя слова клещами.
— Ваш голос… той ночью… что-то было особенное в нем… Собственно, я приехал сюда не только для того, чтобы поблагодарить вас. Мне нужно было во что бы то ни стало познакомиться с вами. Увидеть, какая вы.
— Ой, — произнесла Оливия. Вид у нее был насмешливый, но она почему-то поверила ему.
— У вас красивый голос. Вы поете?
Он нервно вертел в руках вилку, и не надо было быть психологом, чтобы понять: он жалеет, что затеял этот разговор.
— Обычно я пою в хоре.
Хор был в дорогой частной школе, куда отец определил ее в четырнадцать лет и откуда через полгода ее исключили за дерзкий и мятежный нрав. Но петь ей нравилось. Сейчас она впервые вспомнила этот эпизод из своей жизни.
— Сопрано, — сказал Мэтью и улыбнулся.
— Угадали. — Оливия решительно сменила тему. — Вы собирались рассказать мне, чем вы занимаетесь.
— А, я работаю в судостроительной индустрии, — туманно ответил он. — Всегда любил море.
Когда Кристи поставила перед ними стаканы с напитками, он достал из кармана пиджака белый конверт.
— Оливия, я хотел бы помочь вам… более существенно что ли. Не знаю, какая у вас зарплата…
— Только не это!
— …Но вы могли бы купить что-нибудь на это или поехать отдохнуть… Когда живешь в Хиброне, то в зимнее время Багамы, должно быть, представляются чертовски соблазнительными.
— Деньги?.. — возмущенным тоном сказала Оливия.
— Ну да, деньги. Вернее, чек. Имеете что-нибудь против?
— Скоро я отправлюсь на ночное дежурство, за которое мне хорошо заплатят.
Она видела, каких усилий требует от него необходимость сдерживаться.
— Надеюсь, что так. Но я говорю о дополнительных удовольствиях, вроде мороженого с тортом.
— Я не могу взять ваши деньги.
— Вы слишком щепетильны, — уже с раздражением сказал он, протягивая ей конверт. — Всем нужны деньги.
Она взяла у Мэтью конверт и разорвала пополам, не спуская глаз с его лица. Потом положила обе половинки на стол рядом с его тарелкой и взяла в руки стакан с кокой.
— Слишком мелодраматично, — фыркнул Мэтью.
Ноздри ее дрожали.
— Можете заплатить за мой ужин, и будем квиты.
Вот было бы смеху, если б она открылась Мэтью, что у нее богатый отец, не говоря уж о том, что в двадцать пять лет она унаследовала трастовый фонд матери. В деньгах Мэтью она не нуждается, у нее и своих более чем достаточно. Но говорить об этом она ему не собиралась. В Филадельфии хватало охотников за ее деньгами, самым худшим из которых оказался Мелвин Уолш. Вспомнив о Мелвине, она поморщилась.
Одним из преимуществ Хиброна было то, что здесь о ней ничего не знали. Квартира в городе у нее была скромной, машину она купила на свою зарплату. Ее дорогая «Сессна», купленная на деньги матери, пребывает на стоянке аэропорта в двадцати милях отсюда и знает об этом только Энди. Вспомнив об Энди, она снова поморщилась, но уже по другой причине.
Мэтью недовольно спросил:
— Так как же мне отблагодарить вас, если вы не хотите взять деньги?
— Очень просто. Сказать одно слово: «спасибо».
— Слова нынче дешевы, — цинично ответил он, и в душе Оливии раздался тревожный звонок.
— Только не для меня.
— Мы никак не можем договориться?
— А нам и ни к чему, — ответила она.
Он прищурился и глотнул пива.
— А вы не местная, Оливия, вас выдает акцент. Восточные штаты?
— Филадельфия.
— Тогда почему работаете здесь?
— У меня двойное гражданство, моя мать была канадкой.