Кай подняла с лавки темно-синюю куртку и завернулась в нее, дрожа под лучами яростно палящего солнца. Через несколько минут из дома выскочил отец и бросился к деревне – к рыбакам в доках. Когда он вернется, Кай отправится на поиски вместе с ним. Ее сестра все еще где-то там, в море. Если бы она умерла, Кай бы это почувствовала, разве нет?
Входная дверь распахнулась, и на веранду вышла мать, одетая в шелковое платье цвета морской волны – благодарность знати за хороший жемчуг. Даже у жены деревенского старосты не было такого красивого платья.
– Пойду в храм, помолюсь, – сказала мама; кожа вокруг ее глаз покраснела и припухла. – Пойдем со мной.
Кай покачала головой:
– Я вернусь с папой в море.
Мать скривила лицо так, словно проглотила маринованный редис, втянула щеки и нахмурила брови.
– Пусть мужчины делают свою работу, – произнесла она. – А мы пойдем в храм.
– Но я могу помочь! – возразила Кай.
– Они умеют искать, – сказала мама.
– Я хочу остаться с папой, – настаивала Кай.
Мама опустила взгляд. На лице ее калейдоскопом сменялись эмоции.
– Ты знаешь, каково нашей семье в этих краях, – прошептала она. – Если в лодке ты будешь кричать и плакать, мужчины почувствуют себя неуютно. Прошу… с тобой им станет только сложнее.
Кай скрестила руки на груди и сжала губы.
Мама сверкнула глазами.
– Ну почему ты такая упрямая? – закричала она. – Почему не слушаешь меня? Этого не случилось бы, если бы вы не играли в свои дурацкие игры!
Выпалив это, она тут же поднесла ко рту ладонь, но было слишком поздно.
Внутри Кай все перевернулось – она будто провалилась под лед, в холодную-холодную воду. Киши не пропала бы, если бы она позволила ей выиграть. Мама была права.
– Не говори так! – закричала Кай, хотя знала, что та права.
Она вылезла из рыбацкой лодки и столкнула в воду маленькую, двухместную, которую отец сделал для них в прошлом году в качестве подарка на Новый год.
– Прости! – взмолилась мать. – Возвращайся домой. Нам нужно успокоиться. Кай, прошу тебя!
– Нет! – закричала она, запрыгивая в лодчонку и начиная грести так быстро, как только могла, отважно сражаясь с течением. – Я найду Киши!
Мама забежала в воду по самые колени.
– Кай! – отчаянно звала она.
По лицу Кай струились слезы. И мама, и берег – все расплывалось. Она гребла, пока хижина не превратилась в точку на горизонте. Пока не заболели плечи, пока не лопнули мозоли, появившиеся на ее руках. Когда боль от них стала нестерпимой, Кай втянула весла в лодку и рукавом утерла с лица слезы и пот. Где-то слева от нее, поднимаясь над волнами, словно панцирь испуганной черепахи, лежал Бамбуковый остров. Кай попыталась разглядеть рыбацкие лодки, но поискового отряда не увидела. Она могла бы дождаться отца и остальных мужчин. Он бы попытался убедить ее, что в случившемся нет ее вины. Но Кай бы ему не поверила, и все стало бы только хуже. Даже хуже, чем честные мамины слова.
Она рвано вдохнула и вновь утерла лицо рукавом. Голова болела от непрерывных рыданий. Раньше Хамако частенько брала ее с собой на Бамбуковый остров – там они исследовали лавовые пещеры. Она помнила, что где-то между пляжем и скалами высился курган. Хамако рассказывала, что он был местом захоронения гигантского карпа, который решил потягаться с Драконом-повелителем – морским богом, живущим в коралловом дворце глубоко в Свежем море. Другие жители деревни, с куда более скудным воображением, говорили, что это была могила кита из преданий. Может, бакэ-кудзира поплыл туда?
Кай направила лодку к острову. Добравшись до берега, она выпрыгнула из лодки и вытащила ее на песок. По усеянному бамбуковым лесом холму гулял легкий ветерок, в ярко-голубом небе висели перистые облака, похожие на рыбью чешую. Такой до ужаса обычный день, такой прекрасный… Можно поверить, что призрачный кит им просто приснился и Киши вот-вот скажет: «Просыпайся, соня, пропустишь собственное посвящение».