Удить начинаю с небольшого песчаного островка, у выхода из ямы. Закидываю донную удочку и почти сразу следует поклевка. Вытаскиваю «речного ежа» — Ерша Ершовича, сына Щетинникова. Ерши буквально одолевают, но я соскучился по рыбной ловле, да и не хочется покидать это красивое место. Вдруг кончик удочки, прикрепленной на рогатках, резко качнулся… Делаю подсечку — что-то сильное пытается вырвать удочку из рук. Сдаю немного лески и пробую вновь подвести рыбу но… она подводит меня; леска ослабла. Вытаскиваю удочку — поплавок и грузило на месте, крючка нет. Сатурн 0,3 миллиметра как бритвой перерезан! Очевидно, щука, позарившаяся на «речного ежа», взяла мой крючок на память вместе с ершом. Переделываю одну из удочек на живцовую, прикрепив металлический поводок. Наживляю на крючок ерша. Но ему не суждено было погибнуть в этот день. Начало припекать солнце, ерши клюют без остановки. Плюнул я на такую рыбалку и решил выкупаться.
Потом пришлось подняться выше, под вяз. Здесь на белую мормышку (она сделана из красной меди, но покрашена нитролаком) блеснением в отвес поймал небольшого подлещика и парочку голавлят. Вскоре клев прекратился.
Я еще раз выкупался и отправился вниз по Очеру искать «настоящей поклевки». Камская ГЭС сбрасывает паводковые воды; в низовьях Очера держится подпор; течения нет. Река разлилась довольно широко, но из берегов не вышла. Около наклонившихся к воде больших ив останавливаюсь и невольно замираю: стая крупных голавлей плывет у самой поверхности. Поспешно разматываю удочку, забрасываю. Но надежды не оправдываются: голавли совершенно равнодушно проплывают мимо червя, не обращая на него никакого внимания. Изредка подплывают к поплавку и, плеснув хвостом, отходят в сторону.
«Эх, кузнечиков бы!» Да нет их еще: май был холодноват. На коре толстой ивы удалось поймать двух мух. Наживил на крючок. Сделал заброс. Почти моментальная поклевка. Вывел неплохого голавля. Но мух найти не так легко.
Начинает вечереть. С ветки ивы упало в воду какое-то насекомое — и тотчас же на этом месте разошелся бурун: насекомое исчезло. Начинаю присматриваться к листьям дерева, и вдруг, о радость! По острым листочкам ивы ползают десятки небольших жучков-долгоносиков, у них сейчас брачный период. Минут через двадцать у меня в руках полная спичечная коробка жучков; они скребутся в стенки, протестуют против насильственного пленения. Вот это уже другое дело! Осторожный заброс. Резкая поклевка — и в корзину отправляется крупный голавль. Потом вытаскиваю язенка, еще двух голавлей, и клев обрывается.
Приходится сменить место, спускаюсь метров на двести ниже. Опять несколько хороших поклевок, корзина становится тяжелее. Солнце исчезает за лесом, начинают сильно донимать комары. Быстро сматываю удочки и обращаюсь в позорное бегство. Тучи комаров преследуют меня сзади, как бы крича: «Дер-жжж-иии… его!»
5-го июня. Решил отправиться на Татарку поудить хариусов. Опять переправился через Каму, затем на попутной машине доехал до села Гари, километра три от Камы. Здесь я заметил, пролетая на самолете года два назад, небольшой мельничный прудок. Он и заинтересовал меня. Но мельница не оправдала моих надежд: хотя рыбы в пруду было много — почти поминутно всплескивалась сорога, пытаясь схватить пролетающих над водой крупных стрекоз, — на удочку рыба клевать отказывалась.
— Она у нас сытая, — пояснил мне мельник. — А вот на Югу, пониже, яма хорошая есть: голавля страсть как много, только на удочку берет плохо. Хитрущая рыба.
— А далеко ли?
— Да нет, совсем почти рядом. Пойдемте вместе, я тоже поудить хочу.
В зарослях хвоща, окружающих пруд, мне удалось поймать до десятка стрекоз, только что вышедших из серого водолазного панциря бывшей личинки. Ее у нас называют козявкой, некоторые, правда, очень редко казарой. Стрекоза — одна из лучших наживок на крупного голавля.
Минут через пятнадцать мы были у омута. Здесь в воду упал громадный тополь, перегородив всю реку. Выше омута узкий рукав переката. Над водой нависло несколько деревьев ольхи. Нацепляю на крючок стрекозу и осторожно, из-за ольхи, делаю заброс. Течение подхватывает наживку и несет в омут, постепенно сбрасываю с катушки леску. Почти у самых ветвей тополя моя стрекоза исчезает, и на поверхности воды расходится большой круг. Делаю подсечку… Рука ощущает сопротивление. Начинаю подматывать катушку. Рыба сперва идет спокойно, но, заметив меня, стрелой уносится в омут, смотав метра четыре лесы. Борьба с крупным голавлем всегда доставляет мне огромное удовольствие. Ради такой поклевки можно пройти десятки километров! Вскоре мне удалось вывести черноспинного красавца, как на буксире, на пологий гравийный берег.