Вспомнился мне один случай с моей работы в полевой геологической партии в 75-м году. Я застрелил тогда мишку килограмм на 30. Думал, пестун двух-трёхлетний. Но он оказался старым, со сточенными зубами. И как-то один охотник мне говорил, что убивал такого мишку, старого и его мясо поместилось в рюкзак. В справочной литературе про таких мишек я ничего не нашёл. Вот только оговорка есть, что в неурожайный год кедры гималайский медведь не растёт – малым и остаётся. Ещё в природе почти у всякого зверя бывают часто последыши. Последний детёныш рождается мелким и так толком и не растёт (своего рода карлик). Вот и этот малыш, видимо, таков. Но то, что он один, без мамки – это факт. Может, её убили или попалась тигру. В тайге свои законы, и нам к ним примерять свои не стоит. Родила двоих, а голодная весна. Вот одного и отогнала, не стала кормить, слабого бросила, а второго увела. Это чаще бывает, чем мы думаем. Почти всегда рождается два, а доводит она до взрослого состояния одного.
Долго не было малыша возле пасеки. Но 4 октября он появился. Пришёл ночью в холодное хранилище. Там я уже наставил много сокращённых и обсушенных пчелой рамок от мёда. Колонны по 7 корпусов. Он залез наверх корпусов, с двух корпусов рамки повынимал и повыкидывал в окно за заднюю стенку хранилища к лесу. После вылез с хранилища, подошёл к рамкам и уже спокойно, без страха «пировал». Да, голод не тётка, заставил пожирать пустую и вылизанную вощину пчелой. Там и запаха-то мёда не остаётся. А он всё переломал. Что сгрыз, а что переломал, попортил. Погрыз и часть деревянных брусков рамок. Утолил, видимо, чувство голода, а смелости не набрался подойти к ульям. И до постановки пчёл он к пчёлам не подходил.
Этот год был очень активного Солнца. Было много землетрясений и проснулось много вулканов. И небывалое наводнение было на Амуре. Вода возле Хабаровска поднималась до 9,2 метра выше уровня. Огромные пространства долин речушек Амура были затоплены. Много зверя и потонуло, и осталось без корма. Часть сменило места обитания, разбрелось-разошлось в другие места. Эта катастрофа отразилась и на нашем районе.
Зима прошла, пчёл я выставил вовремя. Бросил их до тепла и жил дома. Ожидал тепла, когда можно будет пересмотреть пчёл, начать с ними работать. Про мишку иногда вспоминал, но особо не волновался. Первые медведи приходили на пасеку к началу мая. Да, голодно им было осенью, и ходило много голодных не вдалеке от пасеки. Я видел следы по грязи на дороге и по первым снежкам. Вряд ли и он перезимовал. Так я думал и успокаивал себя. Но с первым теплом уже в конце апреля, с 8 часов утра, я поехал добираться до пасеки. Машину пришлось бросить километрах в двух от пасеки. И только к двум часам дня я подхожу к пасеке. Волнуюсь. Не снимая рюкзака, бегу к пчёлкам. Не зря волновался, чувствовал беду. Миша перезимовал. И уже две ночи отъедался после зимы на пасеке. Мне пчёл было жаль, но какая-то поддержка уверенности, что жизнь, она крепче всяких невзгод и горя. Нужно не опускать руки, бороться и надеяться. Малыш, без матери, брошенный, голодный, не накопивший жира, перезимовал суровую зиму, и вот он отъедается – осмелел. Электросторож был не включён. Мишка первым делом подошёл к прошлогоднему пиршеству. После зашёл в хранилище к рамкам, снял один корпус пустых рамок. Одну извлёк из корпуса, исцарапал, потоптал, обнюхал и бросил. После забрался наверх на корпуса, поскидывал крышки, всё обнюхал, извлекал ещё пару рамок, драл их когтями, обнюхивал и, убедившись, что мёда в них нет, бросил своё занятие. Но голод гнал, и он, осмелев, пошёл, обходя проволоку, к тому улью, что валил осенью. Он ему, наверное, всю зиму снился. Холодная ночь, пчёлка грела расплод и не очень-то кинулась защищать себя и своё добро. Но первую рамку, самую медовую, он поедал в лесу в 20 метрах от улья за хранилищем. Видимо, после опять подходил, взял ещё медовых рамок и уже спокойно ушёл в другое место. Перешагнул через страхи – всё, я здесь хозяин и сыт. Семья пчёл не смогла согреть разбросанные рамки с расплодом и замёрзла.