– Смотри, похоже, тут сидел ещё медведь, всё поедал готовое, в грабеже, видимо, не участвовал. Значит прайд, семья. Видимо, это малой. А значит, ночью приходила мать. Вот она и орала, ей жалко было сына. Вот она и рвалась отомстить, защитить, вызывала на бой. В этот год у ней медвежат, видимо, не родилось с голода. А тут сидела прошлогодка, и ей носили рамки и улей. Вот только зачем отгрызли в улье сантиметров 10 стенки – не ясно, набить желудок кедровой доской?
День пролетел за работой быстро. Ставили корпуса, расширяли. В ульях уже по 5—8 рамок расплода. Жалко пчёл и медведей тоже жаль. Но где выход? Вечером я опять на пост, Люда рядом в палатку. В самые сумерки тихо вышла большая луна и осветила поляну (точек) пчёл, свет луны мне в глаза. Всё тело затекло без движения. Я мельком посмотрел на часы – 23.30. Да вон и медведь, отделился от леса. Крупный, матёрый, быстрее всего, это и есть мать – хозяйка прайда. Но уж очень крупная. Сторожко идёт. Подошла под яблоню и остановилась, почуяв неладное или мои глаза. Стреляй, Петро, может уйти, чувствует, нервничает. Опять будет непонятно как, не твоё время… Я включаю фонарик, фонарик опять не освещает, плохо видно, но огоньки глаз засветились, и она повернула голову от света вправо. И всё-таки, видимо, она решила убегать, но неспешно, с достоинством. В ней чувствовались мощь и сила. Она тихонько повернула вправо и сделала пару крадущихся медленных шагов. Тут пуля и ударила её по месту, к сердцу посылал её я. Она вскрикнула от удара, неожиданности и мощи. Но устояла, резко развернулась к лесу, ещё раз прокричала с угрозой. Мол, где ты, не вышел, а так больно. После рванула к лесу. И всего раза два ломала кусты и тихо, пошла тихо, не падала… Крепка, видимо, пуля не вышла и точно в сердце не попал. Но пуля в ней точно, свалит далеко, а может, и свалилась, что тихо так…
Утром мы пошли смотреть. Пуля всё же прошла навылет. Пошли по следам и крови. Смотри, пробежала опять мимо тех ломаных рамок, хорошо их полила кровью… Прошли мы ещё метров 150, она не падала, не ложилась – шла уверенно. Кровь потекла тише, только на некоторых лозинах и кустах её можно было заметить. Люда идёт беспечно, без ружья, забегает вперёд. Я не струсил, а просто решил: идти так за подранком глупо. Похоже, пуля сердце не задела, может, ещё жить несколько дней, на раненую выйдем, и зачем судьбу лишний раз испытывать. Пусть идёт с богом подалее… Бросили следить. Ещё пару дней мы прожили на пасеке, тихо, спокойно… Похоже, отбились, больше никто не придёт. Если и был третий, то малышка, и она вряд ли пойдёт сама, потянулась за матерью. Да, сильно поредела пасека, пустые колья без ульев скорбно напоминали о разгроме. Вот тебе радость и надежды, что пчёлы хорошо перезимовали. 10 ульев под ноль, порядка 8 изувеченных, и рамок больше сотни.
Машка
Мы выехали домой. Жизнь потекла по старому руслу. Но 8 июня я с Людой и внуком Женей заехали на пасеку. Пошли с Женей на речку поймать рыбы на уху. И вижу следы медведя в протоке. Небольшой, но один, и не медвежонок. Догадка осенила меня. Это та малышка, которой рамки таскали. Вечером я сходил к первому закопанному медведю. Да, похоже. Она раскопала брата и ела. Каннибализм, выходит. Мамку, видимо, съела вместе с воронами, а сейчас и к брату вернулась, ведь был закопан. Другой бы раньше к пчёлам полез, чем к мясу. Может, и какой другой, но теперь рано или поздно полезет и к пчелам. Троп наделала много к ограде. И всё по тем старым, заросшим травой. Ну что, Петро, отбился – жди гостя, скоро выйдет за пчёлами. Не расслабляйся. Но когда она выйдет? Что же, мне каждую ночь дежурить, а когда отдыхать? Пусть уж осмелеет, почувствует безнаказанность, тогда и будем охранять. А сколько ульев испортит? Да малышка, много не сожрёт…
Но на всякий случай я принёс ружьё на настил и приладил к нему фонарь. И долго ждать не пришлось. Через две ночи под утро я услыхал падение улья сквозь сон. Мы спали в палатке. Пчёлы уже были в двух корпусах. Медведь завалил третий улей, когда я услышал. Он по-хозяйски доставал всего по одной лучшей рамке и спокойно тут же и ел. Я выскочил из палатки в одних трусах, схватил ружьё и включил фонарик. Всё так. Лежат три улья разваленных и рядом медведь, не приснилось. Небольшой, но и не совсем малыш. И жрёт рамку, и не убегает, вот только прячет глаза за улей, стыдно, значит. На меня туча комаров налетела, ждали на входе в палатку, мандраж спросонья и от неожиданности. Плохо его видать, и туман. Всё не убойные места, прячется, переступает, нервничает от света фонарика, а рамку не бросает. Так прошла, может, минута-три. Я отводил свет, после опять наводил, он перемещался и опять прятался за поваленным ульем. Наконец он доел рамку, резко отделился от улья и быстро пошёл к лесу. Я стрельнул, прицел был вроде точно по лопатке. Я же ждал этого момента.