Буби надоело носиться, и теперь она лежала у двери почти недвижно. Мотя, присмиревшая, уже не пыталась вызвать Буби на игру, из уважения к ее страданиям тоже лежала распластавшись, но в кресле, иногда вздыхая и закатывая глаза. Буби периодически подходила к миске с водой, окунала в нее язык, делала пару вялых движений… На это невозможно было смотреть. Черт побери, где же Василий?!
– Что, я уже не могу съездить к подруге? – с вызовом воскликнула я.
– Можешь, конечно.
Пока не поздно, надо все рассказать Антону и пойти в казино с ним. Да, да, так и надо поступить.
– Антон, – начала я, – я хочу тебе сказать…
– Уж не думаешь ли ты, что я ревную?
– А что, нет?
– Конечно, не ревную.
– Как это? Не ревнуешь!?
– Это было бы неуважением по отношению к тебе.
– Так значит, я могу идти куда угодно?
– Конечно.
– На все четыре стороны. И тебе абсолютно все равно?!
– Я тебе доверяю.
– «Доверяешь»?! Ты прикрываешься красивыми словами! Тебе просто наплевать на меня – вот и все.
– Оля, но было бы глупо с моей стороны ревновать тебя на ровном месте.
– Ты хочешь сказать, что я уже так растолстела, что уже никому и не понадоблюсь?!
– Я другое имел в виду…
– Что я уже не в состоянии вызвать ни у кого никаких чувств?
– Это не так!
– Вот она, благодарность за мою преданность и самопожертвование!
– Да нет же…
– И в самом деле, мой альтруизм уже переходит границы здравого смысла.
– Ты неправильно меня поняла…
– Я тебя поняла правильно! – трагически заключила я, – и поэтому я уезжаю! А ты задумайся! Возможно, тебе стоит пересмотреть свои взгляды на меня, как на рутинный атрибут твоей жизни.
Я громко хлопнула дверью. Вот так-то! А я-то переживаю, что Антон как-то не так поймет возникновение этого странного Василия. И пусть не так поймет! Пусть хоть немножко поревнует. А то, в самом деле, я все время дома да дома. Как мебель!
Я горела праведным гневом все двадцать минут, пока шла до казино. Решительно прошла через металлоискатель, нервно продемонстрировала содержимое сумочки охраннику, мельком заглянула в игорный зал и направилась в бар. Взяв бокал красного вина, я незамедлительно осушила его и заказала еще.
– Простите, – сказала я бармену, – знаете ли вы человека, которого зовут Василий? Такой большой. В шляпе. Охотник.
Бармен молчал.
– Сугроб. – Я припомнила и эту подробность.
Бармен выдержал паузу и очень вежливо и коротко ответил:
– Простите, нет.
– Вы меня не поняли, – четко и раздраженно выговорила я, – мне не нужен он сам. То есть… Мне нужен кто-нибудь, кто его знает, лучше, конечно, тот, кто с ним дружит.
Вышколенный бармен чуть качнулся, однако, все так же вежливо ответил:
– Извините, но я не знаю, о ком вы говорите. У нас тут многие бывают. Заведение пользуется большим успехом.
О! Ирина тысячу раз права: все мужчины одинаковые! Да, раньше Антон проявил бы несравненно большую заинтересованность, если бы мне вздумалось на ночь глядя уйти из дома явно под надуманным предлогом. Все эти его отговорки типа: я тебе доверяю – разумеется, блеф. А что он мог еще сказать? Катись на все четыре стороны? Он слишком интеллигентен для таких слов!!!
– Только не говорите, что вы не знаете, кто такой этот Василий, – грозно предупредила я бармена и заказала третий бокал вина.
Да, это было крайней самоуверенностью с моей стороны ничего не замечать, ничего не видеть, ни на что не обращать внимания. И еще иронизировать по поводу бедной Ирки, которая оказалась в таком же положении!
Все эти поздние задержки на работе, все эти, якобы срочные, дела на выходные и праздники… Конечно, мужчины полигамны – это известно всем. К тому же я практически ровесница Антону, мне уже 40 лет!!! А вокруг так много молоденьких, хорошеньких девушек. К тому же наглых (!!!), которые совсем не прочь принимать знаки внимания красивого, умного, доброго, обеспеченного мужчины, если ему (О, Боже!) изрядно поднадоела его растолстевшая жена.
– Я думаю, – жестко и довольно-таки злобно сказала я, – что ваша профессия должна была вас многому научить. Когда вас о чем-нибудь просят, подумайте о том, что будет, если вы эту просьбу не выполните!
Я отхлебнула большой глоток вина и попросила у бармена сигарету. Вообще-то я года три назад бросила курить, но такой поворот в наших с Антоном взаимоотношениях, какой открылся сегодня, требовал утешения в пороке. Я глубоко затянулась, закинув голову, выпустила дым в потолок, стараясь повернуть вспять нахлынувшие слезы.