Мурт Раэрктах прервался, наклонился и сорвал травинку. Несколько секунд они с Сергеем наблюдали, как игра изумрудных искорок замедляется и замирает медленно тускнеющим финальным рисунком. Аккуратно положив погасшую травинку на землю, мельм продолжил:
- А потом я узнал твой рассказ о произошедшем. Сегодня же, посмотрев на тебя глазами своих братьев, я понял две вещи. Первое – ты единственный видишь что-то, или, по крайней мере, абсолютно уверен, что видишь что-то, имеющее отношение к происходящему. И второе – ты опустошён и совершенно растерян. Из-за первой вещи вторая совершенно недопустима. Поэтому я хочу помочь.
Раэрктах замолчал. Сергей поднял голову и посмотрел в окончательно потемневшее небо. Окружённый мерцанием растений, кусочек черноты обрёл необыкновенную глубину и чёткость. Темнота успокаивала, давая мыслям неспешно течь через притихшую ночь.
- Но как помочь? Расскажешь мне что-то... или дашь посмотреть чьими-то глазами?
Мельм удовлетворённо усмехнулся, будто удостоверившись в чём-то.
- Ты умён. Странно, что многие этого так и не распознали. В моём народе есть учение о том, что полученное знание не представляет ценности по сравнению со знанием... пришедшим. Немного романтично и не всегда удобно, но я считаю, что по мере возможности нужно следовать этому правилу. Тем более что я действительно в замешательстве и не обладаю знанием, которое мог бы дать. Но раз уж ты умён, то я могу попробовать помочь... знанию прийти к тебе.
Обычно такая игра в загадки, очень типичная для эльфов и мельмов, выводила Сергея из себя. Но сейчас атмосфера и уверенный тон собеседника навевали ощущение, что всё идёт так, как нужно.
- И что мы... возьмёмся за руки и начнём петь, призывать космическое знание? – скепсис не оставил Сергея окончательно, но это был весёлый скепсис.
- "Космическое"? А, космос, колоссальное пустое пространство, лежащее за Дымчатой Границей миров? – Раэрктах усмехнулся в ответ. – Странные обычаи у твоего мира – искать знания в пустоте. Хотя, на самом деле, это не смешно – миры связывает многое, гораздо большее, чем видно, и чем многие хотят признавать. Вам снятся волшебные книги и магические вихри, кому-то в других мирах – великие механизмы, способные видеть невидимое и преодолевать Дымчатую Границу. То, о чём мы думаем, грезим, то, что мы любим, уходит далеко за пределы наших тел и мест... ну да ладно. Мы не будем петь и вызывать что-то. Знание далеко не всегда приходит в виде ответов. Очень часто достаточно найти правильный вопрос. И я прошу тебя подумать – после всего, что произошло, какой вопрос приходит тебе на ум?
Первым желанием Сергея было спросить "Какого чёрта?" или "Что это была за тварь?", но неожиданно загадка увлекла его. Один вопрос. Очень важный, но необязательно сложный. Необязательно красивый и остроумный – достоинство истины не в красоте и остроумии. Простой вопрос, который задаст и ребёнок. Но как найти нужный простой вопрос? Сергей думал, не ощущая времени, пока знание не "пришло", а точнее, не обнаружилось рядом в почти бессовестной очевидности. "Нужный вопрос – это вопрос, который я сам хочу задать".
- Как... как Лесные Народы видят лес? – произнеся это, он на секунду смутился неловкой формулировки, но после содрогнулся.
Лесные Народы действительно видели лес немного иначе. Правда, никто и подумать не мог, что это может им мешать.
Глаза Мурта Раэрктаха широко раскрылись, он поднёс правую руку к подбородку:
- Невозможно... абсурдно, нелепо... – казалось, он пробует эти слова на вкус, перебирает их перед вопросом Сергея. – Но как просто... Знай, Сергей – очень немногие станут это хотя бы слушать. Причём не важно, принадлежат они к Лесным Народам или нет. То, что ты сказал – абсурд. Я знаю это точно. Но в своей жизни я видел так много и столь многими глазами, что также точно знаю – сейчас я увидел пришедшее знание. И, похоже, одному из этих точных знаний предстоит вскоре умереть. Итак, ты задал главный вопрос, в этом нет сомнений. Задавай остальные.
Сергей удивился, захотел переспросить, но вместо этого произнёс:
- Ты неспроста привёл меня сюда?
Раэрктах молчал, напряжённо глядя на него.
- Ты согласен, что Мерцающая Роща – сердце Леса?
Молчание. Застывшее выражение мягкого детского лица.
- Ты когда-нибудь видел, чтобы здесь появлялись шипы и колючки? Именно это по-настоящему пугает тебя?
Мурт ждал.
- Колючки становились более густыми по продвижении сюда. Здесь они гуще всего?
- Нет. – мельм отшатнулся, на лбу ясно проступила испарина. – Не здесь. Пошли.
Они вошли в ряды деревьев, прямо напротив того места, откуда Сергей вышел с провожатым. Через пару сотен шагов Сергей понял, что пролезть дальше не сможет. Он достал из-за спины меч и принялся рубить растения.
Бритвенно-острое лезвие проходило сквозь ветви и стебли почти без труда. Взмахнув несколько раз, Сергей совершенно неожиданно вышел на открытый простор.
Мурт Раэрктах стоял слева, обратив свой взгляд на раскинувшуюся впереди поляну. Поляну, гораздо больше, обширнее той, на которой они с Сергеем встретились.
- Это моё любимое место в Лесу. – произнёс мельм почти шёпотом. – Нет. Просто любимое место.
Но Сергей не слышал этих слов. Он не услышал бы, даже вопи Раэрктах во всю мощь лёгких.
Поляна была усеяна прелестными цветами. Даже среди мерцания Рощи эти плотные шарики из почти неразличимых лепестков выделялись своей яркостью, теплотой и жизнью. Они росли рядом, но не затмевали друг друга, создавая изумительно органичный ансамбль из сочнейших синего, розового, бордового и десятков других оттенков.
Лиловые цветы были не слишком заметны в этом многообразии. Но Сергею казалось, что он видит каждый из них. Видит также чётко, как видел два цветка до этого. Тогда они слегка мерцали и переливались на лице существа, сидевшего среди ветвей, метрах в трёх выше и правее Дараэля. Тогда они смотрели в ответ.
Часть 2. Чужой.
Бетон, гранит, пластик, гудрон, асфальт – покрытия менялись под ногами почти на каждом шагу, но он не чувствовал этого. Его путь, перечёркнутый угловатыми тенями города, омываемого заходящим солнцем, пролегал через множество отдельных площадок, выступов, возвышений, но сейчас казался ровнее большинства дорожных тротуаров.
Так случалось нечасто. Лишь в моменты, когда к природному таланту и годам практики прибавлялось что-то неуловимое, почти случайное. Что-то, что принято называть вдохновением. Он чувствовал это вдохновение, понимал, что двигается так хорошо, как почти никогда прежде.
И видел, что это не приносит никакого результата.
Он был бы озадачен, если бы на это оставалось время. Маленькая фигурка, чьи очертания скрадывались мешковатым спортивным костюмом, то появлялась из-за домов, то исчезала, но при этом казалась застывшей в одном положении – справа и на пять-шесть метров впереди. То, что, несмотря на все усилия, это положение не менялось, вполне могло привести в отчаяние. Но на отчаяние тоже не оставалось времени.
Он мог лишь краем глаза наблюдать за своим соперником, и лишь краем сознания касаться того, что случилось раньше. Внезапного появления выдержанного и предупредительного человека, похожего на чьего-то секретаря или ассистента, но такого холёного и солидного, что в их обычном рабочем районе он казался почти инопланетянином. Собственного замешательства и потерянных лиц товарищей, когда незнакомец озвучил предложение и размер суммы. И сильного, беспокойного удивления, когда перед самым забегом он увидел соперника и понял, что ростом тот достаёт ему максимум до пояса.