Дистанция была пройдена почти на две трети. Он истово, с остервенением искал в себе дополнительные резервы, что-то ещё, что можно было бросить на чашу весов, но не находил ничего. Тогда, немалым усилием воли заставив себя перестать коситься вправо, он, насколько это было возможно, стал рассматривать оставшуюся часть дистанции. Конкретного маршрута забега определено не было, просто указывались две стартовые и две финишные площадки, а оптимальный путь предстояло определить самостоятельно. Не видя резервов в себе, он лихорадочно искал их в оставшихся трёх сотнях метров пути.
Решение, пришедшее несколько секунд спустя, не было опрометчивым. Оно было безумным. Но не более безумным, чем получился весь этот день.
Через несколько шагов впереди крыша резко обрывалась, и для того, чтобы продолжить движение, необходимо было спуститься вниз и вновь подняться по трёхуровневому гаражному комплексу. Вместо этого, он рванул вправо, взвился в воздух и с пятиметровой высоты перелетел ограду пустевшей стройки, приземлившись на второй ярус лесов. Пробежав несколько метров по лязгающей конструкции, он сделал то, о чём впоследствии не мог вспоминать без удивления – резко оттолкнувшись, прыгнул на стоявшую метрах в пяти впереди врытую в землю бетонную колонну. Он достал её только руками, намертво сжав пальцы на рёбрах квадратного основания. В глазах на мгновение потемнело – правое колено со всего маху приложилось о бетон. Сжав зубы, он яростно выгнал боль из головы, рывком подтянулся и, стараясь не думать о торчащих внизу толстых стальных прутьях, побежал дальше, каждым новым шагом наступая на вершину следующей колонны. Прыжок на последнюю увенчался поворотом на девяносто градусов и приземлением на обе ноги.
Сжавшись, как пружина, он вытолкнул себя в воздух изо всех сил. В какой-то момент показалось, что пальцы встречают лишь пустоту, но мгновение спустя они всё-таки вцепились в нагретый металл следующих лесов. Прыжок, вновь пронесший его над оградой стройки, показался после всего этого детской забавой.
Довольно прилично срезав и увидев впереди большой участок ровной поверхности, он почувствовал, что может победить – и это помогло отыскать внутри резервы, которых раньше не было. Все мысли о противнике и маршруте исчезли – осталось только движение и свист ветра в ушах. Ландшафт вокруг слился воедино, превратившись в набор цветов.
Он остановился, увидев угловатое сочетание красного, чёрного и белого. В следующее мгновение цвета сложились в новенькую табличку с требованием не играть с огнём в парке. Граница парка была финишной чертой.
Он посмотрел влево и увидел своего приятеля, Ваню Старшинова по прозвищу Сайгак, которого отрядили следить за секундомером. Сайгак смотрел на него, раскрыв рот, левой рукой теребя серебристый амулет с искомым животным. В правой находился секундомер, так и продолжавший отсчитывать время.
Он повернулся направо, увидев своего соперника, пришедшего к финишу на три секунды позже. Тот казался удивлённым, но точно понять было сложно – поза низкорослого незнакомца выглядела очень странно, а лицо на склонённой вбок голове скрывалось тенью от капюшона. Зато, хорошо были видны глаза.
Они светились красным.
...Сергей резко проснулся. Утро ещё не наступило, хотя ночная тьма потихоньку начинала сдавать свои позиции нарождающемуся свету.
Сон, обычно оставляющий после пробуждения лишь туманные образы, на сей раз сохранился в памяти во всех деталях. Потому что не был плодом воображения. Сергей прекрасно помнил тот забег и всё, что произошло после.
Помнил двух человек, поздравлявших его с победой. Первого, эксцентричного миллиардера, знакомого даже Сергею, почти не интересующемуся новостями. И второго, не только незнакомого, но и производящего какое-то чуждое впечатление своей внешностью, манерой двигаться и разговаривать.
Помнил своего соперника по забегу, присоединившегося чуть позже, чьё лицо, покрытое жёсткой бурой шерстью, лучилось дружелюбием, а наполненный острыми зубами рот был растянут в улыбке.
Помнил собственную растерянность, постепенно отступавшую перед любопытством и восторженным ощущением чуда. И помнил предложение, сделанное таинственным человеком. Предложение познакомиться с чудом намного ближе, очутиться внутри него. И, возможно, никогда не вернуться домой.
Сергей посмотрел в окно. Тогда, несмотря ни на что, решение пришло легко. Фанатичные тренировки, поиски острых ощущений, чего-то нового, неизведанного, почти всю сознательную жизнь были для него местом, куда он убегал из квартиры, где жил с родителями и младшей сестрой. Единственным местом, куда он по-настоящему возвращался.
Не потому, что дома было плохо. Дома было нормально. Слишком нормально для желаний и стремлений Сергея, никогда не оформлявшихся во что-то конкретное, и от того ещё более мучительных. Дело было не в музыке, книгах, алкоголе, сексе или наркотиках. И даже не в спорте и боевых искусствах. Дело было...
В чуде.
И в тот момент, увидев чудо перед собой, Сергей потянулся за ним со всей категоричностью и отчаянием своей одинокой молодости. Даже слёзы матери и беспомощная растерянность, абсолютно непривычная на волевом лице отца, почти не поколебали его ураганной, поистине фанатичной уверенности.
Сергей почти никогда не спрашивал себя, правильно ли поступил. Он точно знал, что не мог тогда поступить иначе. И это почти всегда успокаивало.
Поняв, что больше не заснёт, Сергей рывком встал с постели и пошёл к умывальнику. Близилось утро нового дня. Нового дня сказки.
…
Администрация Академии занимала отдельный корпус, двухэтажное здание, не слишком броское, но построенное из крепкого, благородного камня. Сергей был здесь всего однажды, при поступлении в Службу Охранителей – последние бумаги оформлялись в кабинете проректора Ханмельса, коренастого старичка, курировавшего и продолжавшего курировать Службу. После этой процедуры рядовому охранителю совершенно не было нужды появляться в административном корпусе – все текущие вопросы решались в Соландире. Даже Сергей, живущий в Академгородке, никогда не заходил в этот серый, стоявший почти на границе с Патлосом дом – в отличие от зданий прикладных факультетов, здесь не было ничего интересного.
Кабинет проректора Ханмельса находился на первом этаже, слева от входа, но шедший рядом Троэндор, миновав порог, сразу же повернул направо.
- Что, обязательно было мне приходить? – в очередной раз спросил Сергей, сворачивая за гномом на лестничную площадку.
- Да, Серёжа, обязательно. – в очередной раз прогудел гном. – А после случившегося на празднике – вдвойне обязательно. А после того, до чего вы договорились с Раэрктахом – втройне. У меня до сих пор башка трещит, как скала под киркой, от твоих версий. Вот сам и будешь их рассказывать. Меня, старика, эльфы просто на смех поднимут за такой вздор. А тебе простительно...
Они поднялись на второй этаж и снова повернули направо. В уютно облицованном деревом коридоре царило довольно сильное оживление. Многие двери были открыты – высшие чины Академии выходили из своих кабинетов, переговариваясь друг с другом. На Сергея бросали мимолётные взгляды, но удивлённых почти не было – большинство уже знало, что главный ключник приведёт на совещание молодого охранителя.
Суета в коридоре постепенно стягивалась к одной точке – распахнутым двустворчатым дверям. За ними виднелся длинный стол с рядами резных кресел, куда усаживались пришедшие. Сергей уже собрался переступить порог, как вдруг почувствовал лёгкое прикосновение к левой руке. Обернувшись, он внутренне содрогнулся – за спиной никого не было.
- Привет. – прозвучало снизу. Опустив глаза, Сергей встретился с внимательным взглядом Мурта Раэрктаха.
- Привет. – Сергей едва удержался, чтобы не потрепать ладиона по голове. Здесь, в окружении солидных людей, многие из которых выглядели весьма немолодо, Мурт ещё сильнее походил на ребёнка. – Ты знаешь приветствия из моего мира?