Эта идиллия, впрочем, не продержалась долго. Калейдоскоп испортился – взгляду стали попадаться беспорядочные, исковерканные останки изящных белых остовов и разбросанные вокруг листья, чья синева почти полностью уступила место смертельной черноте. Сергей пошёл прямо по этому изломанному следу, и вскоре перед ним раскинулась лужайка – по сути, дно небольшого оврага. То самое место, где неудачной засадой группы Риадаила началась эта история.
В отличие от деревьев, трава и мох уже успели восстановиться, и следы на почве были трудноразличимы даже для тренированного взгляда. То, что можно было рассмотреть, говорило лишь о самом очевидном – короткой яростной схватке и бегстве зверя. Даже контуры западни почти не различались – только их малая часть, которую обозначили своими суматошными движениями два или три охранителя, впавших в замешательство после удивительной осечки ловушки. Никаких обрывков сети, остатков и улик – всё это, как и ожидалось, было тщательно собрано специальной группой, расследовавшей происшествие по горячим следам. Правда, отчёты этой группы не прибавляли ничего существенного к тому, что и так было перед глазами.
Вскоре пришло раздражение. Сергей заставлял себя осматривать окрестности с полной концентрацией, несмотря на отчётливое ощущение, что выполняет какой-то бесполезный ритуал. Весь его опыт говорил, что реальных шансов найти что-то стоящее нет. Вокруг не было даже намёка на зацепку. Шелест по-прежнему не передавал ничего тревожащего, наоборот, он потерял всю свою специфику, стал почти обыденным. Сергею, уверенному, что всё произошедшее очень важно и значимо, такой фон перестал приносить спокойствие, а начал казаться неуместным, чуть ли не издевательским. Через пару часов бесплодных поисков Сергей пинком вырвал из земли клок травы и, яростно вскрикнув, с размаху сел.
Прошло несколько минут, прежде чем накатившая злость окончательно схлынула, утянув за собой остальные эмоции и оставив лишь всепоглощающую апатию. Не было даже ни капли удивления, хотя Сергей прекрасно понимал, что таких срывов с ним, наверное, и не случалось никогда раньше. Понимал, но удивляться не мог. Не было ни досады, ни раздражения, когда пришло осознание, что придётся возвращаться ни с чем. Не взволновало Сергея и то, что на пути назад он был непростительно сильно отвлечён и погружён в свои мысли.
Почему-то, это были мысли о доме. Не о доме в Академгородке, а о родном доме, где Сергей жил с детства. Правда, родным Сергей называл его только в дань традиции. Сутками напролёт пропадая на улицах и спортплощадках, он видел в своём доме лишь немногим большее, чем бесплатную столовую и ночлежку.
Тем не менее, сейчас перед глазами охранителя стоял знакомый внутренний двор, образованный тремя девятиэтажными коробками. Сергей отыскал взглядом окна своей квартиры на пятом этаже – они были темны и зашторены. Несмотря на вечернее время, вокруг никого не было, и звуки тоже отсутствовали, оставив лишь извечный шум проезжей части. Впрочем, нет, со стороны игровой площадки ещё доносился еле слышный плач. Сергей повернулся туда, но площадка также была безлюдна. Внезапно налетел сильный ветер, слегка стронув старые, покрытые облупившейся краской качели. На его дуновение сразу же ответили кроны нескольких берёз и лип, зашелестев листьями. Шелест получился очень сочный и странный, в нём чудился своеобразный ритм, что-то неуловимое…
Сергей открыл глаза. Городской пейзаж исчез, уступив место небольшому пригорку, находившемуся на полкилометра западнее запланированного маршрута возвращения. Остался только заметно оживший шелест.
И еле слышный детский плач.
О том, что это может быть ловушка, Сергей подумал уже на бегу. После неопределённых, бесплодных, пустых поисков такое резкое оживление обстановки словно пружиной выбросило его вперёд. Он даже опасался скорее рефлекторно, в силу привычки. Всё внутри Сергея было наполнено азартом и необъяснимым, но очень отчётливым ощущением подлинности происходящего. Той подлинности, за которой необходимо следовать.
Плач приближался. На какую-то долю секунды Сергей замешкался. Ему показалось, что, как и в недавнем видении, никого плачущего рядом нет, что это какой-то морок. Но уже в следующее мгновение среди цветного смешения, где ярко-синий начинал переходить в классический зелёный, мелькнуло несвойственное гамме этого места сочетание ярко-оранжевого и коричневого.
Сергей остановился, и размазанные цвета обрели чёткие очертания. Оранжевый превратился в легкий вязаный шарф, а коричневый – в лохматую копну волос. Между шарфом и волосами находилось веснушчатое лицо ребёнка лет девяти с дорожками от слёз на щеках. И пусть слёзы уже не лились, в больших зелёных глазах явственно различался страх.
Молчание затягивалось. Сергей никогда особенно не умел общаться с детьми. Сейчас же, увидев ребёнка там, где даже выпускники если и появлялись, то только в сопровождении тучи профессоров и охранителей, Сергей почти потерял дар речи.
- А-а-а… привет. – выдавил он из себя наконец. Стараясь говорить мягким тоном, Сергей задал первый пришедший в голову вопрос. – Ты один здесь?
Мальчик едва заметно вздрогнул и, не произнеся ни слова, резким движением показал куда-то влево от себя. При этом на его глазах опять показались слёзы.
Сергей рванулся в указанном направлении, но, не успев сделать и пяти шагов, резко остановился под огромным деревом. В первые мгновения ему показалось, что в траве лежит ещё один ребёнок. Размеры и пропорции лежащего вполне подходили мальчику двенадцати-тринадцати лет. Однако, зеленоватый цвет кожи, удлинённые пальцы рук, резкие и вытянутые черты лица явно указывали на то, что Сергей видел перед собой не ребёнка. Да и вообще, не человека. А вглядевшись пристальнее, Сергей перестал думать о каких-то общих признаках – владельца именно этих резких и вытянутых черт лица он знал прекрасно.
- Аллон… – сдавленно произнёс Сергей имя одного из лучших травников Службы Охранителей.
Аллон был типичным представителем народа мельмов. Эти низкорослые и довольно субтильные существа редко отличались выдающимися боевыми качествами, они стремились к абсолютному миру и гармонии с природой, почти никто из мельмов даже не ел мяса. Но их познание окружающего мира славилось даже среди Лесных Народов. В том же, что касалось растений, мельмы и вовсе слыли непревзойдёнными специалистами, оказывая неоценимую помощь в разгадывании тайн Леса.
Аллон был мёртв. Неестественно вывернутая шея и распахнутые в никуда глаза не оставляли в этом сомнений.
Сергей в замешательстве покачал головой. Было похоже, что Аллон упал с большой высоты, с того самого дерева, под котором лежал. Молодой человек посмотрел вверх, но это действие было скорее рефлекторным – в густой листве нельзя было разглядеть ничего конкретного.
Неожиданно появилось много новых задач – обследовать это место, подать сигнал на посты, да и о ребёнке позаботиться. Времени стоять не было, но внутреннее опустошение, немного отступившее перед ошеломляющим поворотом событий, никуда не исчезло, и охранитель остался неподвижен, лишь перевёл взгляд обратно на мёртвое тело.
Впрочем, состояние Сергея всё-таки улучшалось. Апатия проходила, и возвращались эмоции. К удивлению и замешательству присоединялись раздражение, разочарование, робкая надежда и радостное, какое-то хищное возбуждение.