Иен перевернул страницу с гороскопами.
"Селедки, сегодня вам крупно не повезет..."
А следом:
"...в пятнадцать двадцать жителей Ригэсса ожидает шоу астрономического масштаба - самое долгое за последние двенадцать лет полное солнечное затмение..."
* * *
В Каннескарском гетто Ханна была впервые за все время пребывания в городе, и ей бы хотелось и дальше оставаться в неосведомленности. Снег комьями падал с мертвенно-белых облаков, ложился на темные асфальтовые дороги-реки и сразу же таял, смешиваясь в коричнево-бурое месиво. Все из-за подогрева улиц: зимой простершиеся трубы-артерии под улицами заполнялись паром. Разносортная публика гетто встретила их, Ханну, Анну и Маркуса с неприкрытой неприязнью.
Иные не без основания не любили, когда на их территории появлялись люди, однако в присутствии полицейской свиты они не предпринимали попыток прогнать непрошеных гостей.
Ядовитые клубы зеленоватого тумана с резким химическим запахом рядили квартал тошнотворным одеяльцем. Асфальт был дырявый, как изъеденный гусеницами капустный лист или испестренная метеоритами лунная поверхность, в маленькие рвы и бассейны дыр тонкими ручейками стекались воды маслянисто-радужные и пахучие.
Фантасмагоричный муравейник поднимался над землей, опоясанный брезентовыми палатками, раскосыми шалашиками из досок и серо-бурыми шатрами, а над ними тянулся лес грибов-дымоходов и жирно-копченые колонны чада.
В этом железобетонном муравейнике жили так называемые богатые и старейшины всех рас, а в хорошо отапливаемых подвалах находились общие ясли и склады. В лагере-деревеньке, что разбился на несколько километров вокруг, огороженном каменной стеной от всего остального "нормального" города, жил рабочий класс. На краю гетто Иных были улочки с говорящим названием Днища: здесь выживали парии сообщества нелюдских рас, те, кто нарушил правила общины или обкрадывал-убивал своих же.
Краснолюдки, гретчины, алекхи, кобальты, полурослики, хоббы - в густонаселенном гетто проживала треть города, и в это было нетрудно поверить. От Иных непереносимо несло немытыми телами и болезнями, и Ханна невольно загримасничала от отвращения, сдерживая позывы рвоты. Толпа местных сопровождала ауто-да-феров и полицию лихой бранью на своем диалекте, когда они пересекали гетто до того самого муравейника, где уже ожидали старейшины общины и их жрецы.
- Ваш у нас появляться нет причина, - заговорил вождь гоблинов и кобальтов.
Он был поджарист, но жилист, его гранитно-серая кожа напоминала обломок скалы, кроваво-красные патлы заплетены в косички, кошачьи глаза злобно блестели при взгляде на Анну. В его остроконечных ушах гроздились гвозди и шурупы вместо серег, на груди висели амулеты из крышек консервных банок. На старике был плащ из собачьих костей да женский шнурованный корсаж, подобранный на свалке. Подле него стоял его жрец, вождь краснолюдков в рыболовных снастях и блеснах и его жрец, и алекха в кожаной накидке.
- Не вам решать, есть ли у нас причина, - холодно плюнула Анна и показала ему свой секретарский жетон. - Прочь.
- Вы не сметь говорить вождь непочтенно! - закричал его жрец. - Пусть ваш уходит, мы не нарушать законы город.
Он выглядел приземисто по сравнению с его вождем, его лысую голову увенчивала корона из проволоки, куриных перьев и птичьего помета, на шее удвоенной длины висели бусы из погнутых ложек и вилок, в руке водопроводная труба заместо посоха.
Анна вскинула руку над головой, и полицейские взвели курки.
- Мне наплевать, как разговаривать со всякой третьесортной челядью, - улыбнулась она, обнажив, свои белоснежные, как и ее слепой глаз, клыки. - Это дело тайной полиции, и если городские власти идут вам на уступки, то мы не обязаны вам вообще ничем. Или вы не мешаете нам работать, или все отправятся к праотцам. Если вы не поняли, вот это, - она ткнула вождя длинным носом в секретарский жетон. - Означает, что мы можем идти куда захотим!
Старейшины привыкли к безраздельной власти в своем крохотном королевстве, и их нужно было поставить на место, дабы они не вмешивались в дела тайной полиции.
Ауто-да-феры прошли внутрь муравейника, к входу подвезли полицейский омнибус, и из него вышел Волчонок. Маленькая армия полицейских и ауто-да-феры спустились на нижние этажи муравейника под самые ясли в продовольственный склад, расчистили дощатый пол от шматов почвы и пыльных тюков с прелым картофелем и отодрали доски. Блеклый свет ручных фонарей выхватывал из затхлой тьмы спуск в катакомбы, дыру, смахивающую на зев гигантского червя.