Он шел, тря руку в перчатке о подол куртки, так быстро, как только мог.
- Имперская полиция, - объявил он двум сторожам, они, было, хотели возразить, но не успели, Лоренсен пулей вскочил с бравыми полисменами в вестибюль губернаторского дворца, игнорируя летящие ему вслед голосистые возражения.
Он с эхом раскрыл дубовые двери в большой зал, где уже работали криминалисты в кричащих мундирах от имперской гардианы, особой охраны высокопоставленных лиц. Он оглядел зал, высокий и вытянутый, похожий на залы кафедрального сбора. Алые стены, обделанные красным деревом, проваливались в тенях вытянутых нефов с черно-золотыми статуями в гипсовых венках. Окна от зеркального пола в кроваво-бурых ручьях ковров до сводчатого потолка в позолоте были открыты, и прохладный весенний ветер подхватывал и яростно вздымал белые занавески подобно корабельным парусам. На противоположной от дверей стороне над мелкими людьми поднимался грандиозный кафедральный орган с кишками духовых труб, обращенными к потолку с тортом бриллиантовой люстры. Внизу у подножья органа с короной труб лежали белесо-желтые тела четырнадцати наемников в черных комбинезонах и две разорванные напополам служанки. Но страннее всего было то, что луж крови под грудой сваленных тел не было видно.
- Кто вас сюда впустил? - послышался гортанный гул откуда-то справа от Эрнста.
Это был хорошо сложенный мужчина с русыми завитыми вверх усами в кричащем красном мундире и в меховом плаще с зелено-крыжовниковым кантом.
- Старший детектив-инспектор Каннескарской полиции Лоренсен Эрнст, - показал свое удостоверение он, но гарда такой ответ не вполне удовлетворил:
- Спрашиваю еще раз, кто вас сюда впустил? Этим делом уже занимается гардиана Его величества. Вам здесь делать нечего.
- Вы так и не нашли ее? - казалось, инспектор не слушает.
- Вас это не касается, - безапелляционно повторил он и обратился к подчиненным. - Выведите этих отсюда, живо.
В этот момент в залу ворвался Леопольд Хонканен. Он был похож на златогривого льва, его красивые волнистые волосы подпрыгивали с каждым шагом высоких кожаных сапог с золотыми пряжками. Сапфировые глаза сияли и алчно блестели в плотных копьях солнечного света, и, как и светло-розоватая кожа, выдавали его арисское происхождение, но не ригэсское, и лишь орлиный нос говорил о его родстве с Хонканенами. Он был одет как кронпринц: в сиреневый камзол из бархата с нефритовыми пуговицами, отделанный позументом и орнаментированный узорами геральдических фамильных роз серебряными нитями, шелковую рубашку цвета фисташки с кружевными рукавами, а на его широкой груди подскакивал амулет с розой из слоновой кости. Он влетел в залу, плюясь огнем как мифический дракон.
- Ваше превосходительство, - поклонился русый гарт, а вслед за ним и полицейские и детектив-инспектор.
- Где моя матушка?! - завопил он, сорвав голос.
- Мы ищем ее, Ваше превосходительство.
Вслед за ним в дверной проем вошла придворная альвейга в мешковатых вишнево-бардовых шароварах и в шапочке с бубенчиками на лысую голову. Она, было, пыталась что-то сказать то сыну губернаторши, то гардианскому командующему, но на нее никто не обращал никакого внимания, и она будто сливалась с мебелью.
- Моя матушка мертва, ясно?! - продолжал вопить Леопольд. - Ее похитили и убили ее, это ясно как день. Я требую, чтобы похитителей отловили и четвертовали!
На лице гарда отражалось непонимание происходящего. Полыхающая сфера солнца скрылась за копной гранитно-серых облаков, напустив на город шаль угрюмой тени.
- Ничто не указывает на то, что она мертва, Ваше превосходительство...
С громозвучным свистом с одной из верхних ниш упала меж гардом и Леопольдом одна из бронзовых статуй, а именно - орлиноносая статуя Мареки Хонканен, оставляя на зеркальном полу белесую паутину трещинок-капилляров, колокольный звон ударил всем присутствующим в уши. Вся взметнули взгляды на нишу, из которой свалилась статуя, и вздохнули: там кто-то был.
Оттуда прямо на люстру спрыгнула огромная зеленоватая раздутая от болезни туша, похожая на жабу. Люстра под ее весом оторвалась от потолка, и они вместе упали на пол. Красные от крови глаза твари торчали из глазниц и смотрели в разные стороны, широкая жабья пасть открывалась с противным чмоканьем и сочилась розовато-белесой слизью с характерным запахом мертвечины. Отвисшие, будто на мешки с мукой, груди покапывали с темно-зеленых сосков белесым творогом. На вздутой шее в волосатых бородавках висел амулет со всем знакомой розой Дома Хонканен.