Кэтрин прослеживает мой взгляд.
— Мисс Стэнли всегда готова. И если глаза меня не обманывают, ее когти уже выпущены. Ты смогла разобрать, что она говорила?
Я выдыхаю громче, чем следует, и пытаюсь успокоиться. Внутри меня есть место для гнева — могила, которую я выкопала, чтобы похоронить его глубоко внутри. Этот ежедневный контроль помогает мне вести себя подобающим образом и ослепительно улыбаться, даже изображать вынужденный звонкий смех, который отчасти скучен, даже глуп. Я никогда не смогу показать настоящую себя. Если я это сделаю, они поймут, что я намного ужаснее той женщины, которую они себе придумали.
Призвав все свое самообладание, я отпиваю еще пунша.
— Что я само олицетворение грации, — язвительно отвечаю я. — Тебе хорошо известно, что она сказала.
— Чудесно! — Кэтрин разглаживает подол своего розового платья. — Я отойду, чтобы защитить твою честь. Жди моего триумфального возвращения.
Я преграждаю ей путь.
— Нет. Я предпочитаю, чтобы ты этого не делала.
За год, проведенный в трауре, я, очевидно, подзабыла изящное искусство изысканного оскорбления. Прежняя Айлиэн Кэмерон подошла бы к этой стайке дамочек и сказала что-нибудь приветливое и крайне язвительное. Моя первая реакция — достать что-то из взятого с собой оружия. Возможно, вес надежного лезвия в руке мог бы меня успокоить.
— Не глупи, — говорит Кэтрин. — Кроме того, мисс Стэнли мне всегда не нравилась. Однажды на уроке французского она обмакнула мои волосы в чернильницу.
— У тебя уже семь лет не было уроков французского. Господи, да ты, оказывается, злопамятная!
— Восемь лет. И за это время мое мнение о ней лучше не стало.
Она пытается обойти меня, но я двигаюсь быстрее и в спешке врезаюсь в стол с напитками. Китайские чашки звенят, ударяясь друг о друга, несколько блюдец балансируют на краю стола. Стайка дамочек замечает это и начинает еще громче перешептываться.
— Да ради бога… — останавливается Кэтрин. — Ты действительно собираешься просто стоять и пить пунш, пока эта ведьма ложно обвиняет тебя в…
— Кэтрин…
Она бросает на меня сердитый взгляд.
— Скажи что-нибудь, иначе скажу я.
Никто из них — включая Кэтрин — не догадывается, что сплетня лишь преуменьшена, а не ошибочна. За двенадцать месяцев я совершила ровно сто пятьдесят восемь убийств. И это число увеличивается практически каждую ночь.
— И что, по-твоему, мне делать в следующий раз? — спрашиваю я. — Ругаться с каждым, кто будет говорить то же самое?
Она фыркает.
— Это ужасная старая сплетня, которая скоро станет неинтересной. Люди, подобные мисс Стэнли, не дают умереть теме для разговоров, потому что тогда им нечего будет обсуждать. На самом деле никто не верит в эту глупость.
Я отхожу от стола. Бальная зала Хепберна заполнена группами людей, которые общаются, наслаждаясь напитками перед началом нового круга танцев.
С тех пор как я была здесь последний раз, к хрустальной люстре в центре залы подвели электричество. Фонарики парят практически под потолком, стеклянный корпус каждого из них изысканно декорирован в оригинальном стиле. Когда они проплывают над толпой, слышен жужжащий механический звук. Тени, отбрасываемые витражным стеклом, играют на обоях с цветочным рисунком.
Пока я изучаю группы людей, одетых в нарядные платья и английские костюмы, в мою сторону поворачивается не одна голова. Их взгляды тяжелые, оценивающие. Похоже, для тех, кто присутствовал на моем дебюте, я навсегда останусь той, кем была в ту ночь, — девушкой в крови, которая не могла ни говорить, ни плакать, ни кричать.
Я приношу несчастье в их спокойную, размеренную жизнь, и тайна смерти моей матери никогда не будет раскрыта. В конце концов, какое животное убивает так рассудочно, как то, что убило мою мать? Какая дочь будет сидеть рядом с трупом собственной матери и не проронит ни слезинки?
Я никогда ни с кем не говорила о том, что произошло той ночью. Никогда не показывала скорби, даже на похоронах матери. Я просто не вела себя так, как должна была вести себя невиновная девушка.
— Пойдем, — шепчу я. — Ты никогда не умела лгать.
Она бросает сердитый взгляд на мисс Стэнли.
— Они просто злобные дуры, которые не знают тебя.
Она убеждена в моей невиновности и чистоте. Когда-то Кэтрин действительно знала меня. Ту меня, какой я была раньше. Теперь есть только один человек, кто на самом деле понимает меня и видел разрушительную часть, которую я скрываю, — потому что он тот, кто помог ее создать.
— Даже твоя мать подозревает, что я в чем-то замешана, а она знает меня с младенчества.