Еще помогала сестрам и начитанность, и неукротимое тщеславие Шарон, ее желание изменить жизнь их всех троих к лучшему.
Именно Шарон заронила в голову Андрине идею, над которой та мучилась всю ночь, и наконец ворвалась в комнату к сестрам с торжествующим видом.
— Я решила, что должна отправиться в Лондон немедленно!
— В Лондон! — воскликнула Шарон. — Но зачем? И почему именно ты?
Андрина взялась за кофейник, стоящий посередине стола, наполнила свою чашку и отхлебнула глоток, попробовав, не остыл ли кофе. Убедившись, что кофе хорош, она продолжила:
— Всю ночь я провела, раздумывая о том, что ты мне сказала напоследок, дорогая Шарон.
Шарон немного удивилась.
— Ведь я сказала тебе только то, что сестры Ганингс взяли Лондон штурмом и что мы можем сделать то же самое. Тем более что их было двое, а мы превосходим их числом — нас ведь трое.
— Ты также сказала, — напомнила тут же Черил, — что Андрина гораздо красивее, чем Мария, а я вообще ангел. И Элизабет Ганингс не идет ни в какое сравнение со мной.
— Да-да, именно это я и сказала, — согласилась Шарон. — Но ведь это была простая болтовня.
— Но она запала мне в душу и не дала спать всю ночь, — прервала сестру Андрина. — Ты была абсолютно права: вы обе — и Черил, и Шарон — так очаровательны, так красивы, что я должна все сделать для вас, чтобы вы были счастливы.
Она выдержала паузу, а потом провозгласила:
— Давайте посмотрим правде в лицо. Здесь, живя в этом доме, нам не на что рассчитывать — не только на какой-то комфорт, но даже на мало-мальски приличное существование. Папа нам ничего не оставил.
— А чем же мы все-таки располагаем? — поинтересовалась любознательная Шарон.
Андрина глубоко вздохнула, прежде чем ответить.
— Меньше чем двести фунтов годового дохода. У нас в распоряжении только дом, но вы сами видите, в каком он состоянии. А на его ремонт не хватит никаких денег. На еду и на одежду, если нам этот доход разделить на троих, получится ничтожная сумма, и мы можем держать только одну лошадь для выезда.
Долгое молчание последовало за этим печальным отчетом. Глаза сестер с вопросом устремились на лицо Андрины, а та, выдержав паузу, продолжила:
— Поэтому, придя в полное отчаяние, я усиленно размышляла, и вдруг меня осенила идея.
— Какая? — воскликнула нетерпеливая Шарон. — Говори быстрее, иначе я умру от любопытства.
— Я отправлюсь в Лондон, чтобы повидаться с герцогом.
— С герцогом?!
Восклицание двух сестер прозвучало как эхо.
— С каким герцогом?
— Разве мы знакомы с каким-то герцогом?
— Да. Мы никогда не встречали в жизни ни одного герцога, — спокойно ответила Андрина. — Но папа говорил, что у него есть дальний родственник, и он вроде бы герцог и даже мой крестный отец.
— Все это очень сомнительно, — сразу же быстрым своим умом оценила обстановку Шарон. — Я не помню, чтобы твой крестный присылал тебе какие-нибудь подарки или как-то еще давал о себе знать.
— Да, ты права. Он не оказывал мне знаки внимания, — подтвердила Андрина, — но настало время, когда ему придется хоть как-то выполнить свой долг перед Господом. Раз он меня крестил, то пусть хоть немного и потратится.
Темные ресницы Черил заколыхались. Девушка терялась в догадках.
— А я вообще о нем ничего не слышала. Кто он такой?
— Герцог Броксборн, — ответила Андрина. — По моим расчетам, он уже совсем старик, но папа очень хвалил его. Когда наш отец был молодым человеком, то со своим папой, то есть с нашим дедушкой, он пару раз навещал загородное поместье герцога Броксборна и рассказывал, какая там отличная охота.
— А каким образом герцог Броксборн вдруг стал твоим крестным отцом? — поинтересовалась дотошная Шарон.
Андрина улыбнулась в ответ.
— Об этом я ничего не знаю, но думаю, что я обязана этим маме. Вы знаете, что она очень старалась, чтобы мы — все ее дети — принадлежали к высшему обществу, и, наверное, наши родители не утеряли бы общественное положение, если бы папа не проиграл на скачках и в карты все свое состояние.
— Как это могло случиться? — невинно спросила Черил.
— Потому что он был дурак! — резко оборвала сестру Шарон.
— Я сама часто задаюсь этим вопросом, — миролюбиво произнесла Андрина. — Ведь наш отец был далеко не глуп и стыдился своих слабостей. Но мне думается, что ему просто было очень трудно вести себя иначе, чем все его знакомые джентльмены, потому что во время его молодости азартные игры были приняты в лондонском обществе и не считались пороком. А ведь он был такой отзывчивый, жизнерадостный и красивый, его все приглашали в компанию, и ему трудно было противостоять искушению.