========== Эпизод 1. ==========
- Александр…
Это имя маг может повторять снова и снова, перекатывая на языке, будто стараясь распробовать вкус.
- Александр.
Сумеречный охотник, стреляющий без промаха. Сумеречный охотник, что не расстается с луком и стрелами. Эдакий Робин Гуд с мечтательным взором и губами, о которых хочется слагать поэмы и оды. С губами, которые хочется целовать исступленно, слизывая вкус орехов, приправленных тмином.
- Я Магнус Бейн, нас не представили друг другу, - говорит маг, ощупывая взглядом идеальное тело, будто бы отлитое из бронзы лучшими мастерами эпохи Возрождения.
Но даже Микеланджело, что был столь искусен в любви, не под силу было создать подобное совершенство.
- Я Алек, - отвечает охотник, дважды за вечер ненароком спасший его бессмертную жизнь, а Магнус готов поклясться, что только что рухнул в этот бездонный взор, вдруг вспыхнувший интересом и смущением одновременно.
Я Алек.
- Я буду звать тебя Александр.
Он чувствует магию, струящуюся по венам, как и все эти сотни лет, он чувствует запах жизни и привкус азарта. Но никогда еще краски не были столь насыщены, а сам он не был столь восхищен. Пленен. Очарован. Покорен.
Все теряет значение и смысл - разгромленные покои, трупы врагов, усеивающие пол тут и там, расползающиеся по паркету уродливые пятна крови. Только охотник и улыбка, от которой слабеют колени, будто он, Магнус, не древний маг, трахавший в свое время и королей, а обычная школьница, наткнувшаяся в коридоре на кумира. Забывшая, как дышать, говорить, соображать… Только охотник, а еще эта руна, выведенная на шее, как росчерк молнии на зеркальной небесной глади в грозу. Руна, которую он прямо сейчас мог бы очертить языком, прижав Александра к шершавой стене.
Александр Гидеон Лайтвуд, ты станешь лучшим любовником из всех, что у меня были. Прекраснейшим из трофеев. Любимейшим из всех. Самым желанным. Единственным.
Алек раздвигает в улыбке губы, чуть смачивая их языком, а Магнус уже представляет, как эти губы будут хватать жадно воздух и шептать-выстанывать его имя. Представляет, как красив он будет на его шелковых простынях - обнаженный и смуглый, утомленный от ласк и любви.
Мой Александр.
…
- Тебе нечего стыдиться, Алек.
Это не жалость. Магнус и правда хочет, чтобы охотник понял. Любовь - это не порок, не увечье, не приговор.
Не все, что мы принимаем за любовь, является ею.
Теперь маг знает точно, что пойдет до конца. Он не отступит - особенно сейчас, когда увидел отчаяние в глубине похитивших его сердце глаз. Он не остановится до тех пор, пока Александр не станет его. От начала и до конца. Полностью. До кончиков этих длинных изогнутых ресниц, что так трогательно подрагивают, когда охотник смущен или расстроен.
- Не понимаю, о чем ты.
В его облике столько стыда и печали, что хочется просто прижать к груди и магией вытянуть всю боль и тьму, что заполняют изнутри, мешая нормально дышать. Он должен справиться сам, именно поэтому Магнус лишь выдыхает в ухо перед тем, как уйти:
- Поймешь.
Сильнейший из магов Сумеречного мира не будет играть с судьбой в поддавки.
Александр Лайтвуд - свет очей моих, когда ты поймешь и придешь ко мне, я буду ждать тебя прямо здесь. Когда ты почувствуешь то, что чувствую я.
Комментарий к Эпизод 1.
https://pp.vk.me/c629331/v629331352/3ba24/4wreV7gCI38.jpg
========== Эпизод 2. ==========
Это вино или сакэ? Однозначно что-то терпкое и экзотическое, как и сам Магнус Бейн, что смотрит, не отрываясь, навылет пронзая взглядами-стрелами. А еще улыбается так трепетно и тепло, будто Алек - тот, кого он ждал все столетия своей магической жизни.
Капелька пота медленно течет по виску, и Алек чувствует, как краснеет, когда вспыхнувшие золотым глаза Магнуса концентрируются на ней. Кончик языка медленно скользит по губам, а Лайтвуд ощущает его на своей шее - влажный, немного шершавый. Так жарко. Черт. Однозначно, маг добавил в напиток немного этого нефритового огня, что время от времени стекает с его изящных пальцев, будто обычная вода.
- Зачем ты позвал меня, Магнус?
Жар жжет вены и вот-вот расплавит кожу. Жар проникает в голову и наполняет легкие вместе с воздухом, что и без того пропитан ароматом верховного мага Бруклина так, что любой другой воздух отныне будет казаться безвкусным и пресным. Никаким. Мускус, сандал, немножечко имбиря и свежескошенной травы. Восточная сказка с драконами, пряностями и наложницами в прозрачных одеждах.
“Или наложниками”, - думает Алек, а рука мага накрывает его пальцы, что крутят пустой хрустальный бокал, и его разрядом молнии прошибает навылет. Кажется, он даже слышит едва различимый электрический треск и видит голубоватую вспышку.
- Ты знаешь это не хуже меня, - его глаза - темные, как небо в безлунную ночь, вспыхивают - будто где-то там, за зрачками, зажигается внутренний свет. - Я просто хотел еще раз увидеть тебя.
- З-зачем? - сами по себе выговаривают губы, пока он любуется этим лицом, и мозг вдруг пронзает глупо-неуместная мысль:
“Наверняка, Микеланджело рисовал его часами. Рисовал в роскошных интерьерах, шикарного и влекущего в роскошных тряпках, а, может быть, и вовсе без них. Рисовал на холсте, а после расписывал эту смуглую гладкую кожу, скользил по ней кистями, пальцами, губами… Он же такой красивый - Магнус Бейн”
Алек, ты что, черт возьми, ревнуешь?
“Но он красив. Красив и желанен до дрожи в коленях и покалывания в кончиках пальцев”
Маг. Волшебник. Колдун.
- А зачем ты пришел? - лукаво щурится маг, слизывая с губ капельки алкоголя. Он будто знает, как действует это на нефилима, и пользуется, провоцирует, заводит, дразнит.
- Я… я не уверен…
Давится словами, не в силах продолжить. Стыдясь произнести то, что давно понятно без слов. Магнус читает его, как открытую книгу заклинаний, как древние пергаментные свитки, как стихи про сладкие, томящие душу чувства.
- Почти столетие я запрещал себе любить кого-то. Мужчину или женщину. А ты, Александр, пробудил во мне что-то…
Магнус моргает и вдруг отводит глаза, будто на самом деле смутился. Будто из них двоих - это он застенчивый, робкий, неопытный. Неискушенный.
А потом у Алека звонит телефон, и он уходит в другой конец комнаты, буквально ощущая, как взгляд колдуна скользит по спине. Будто сильные и такие ласковые руки массируют затекшие плечи, оглаживают, забирая напряжение и усталость.
А мать в это время твердит на ухо про долг и репутацию семьи, про честь и достоинство. И бла-бла-бла-бла… сознание отключается уже после третьей или четвертой фразы, отказываясь воспринимать информацию. Потому что Конклав и незыблемые (высеченные в камне, можно сказать) правила, Институт, сумеречные охотники и вечная борьба. Алек устал. Алек хочет, чтобы впервые кто-то заботился только о нем.
- … возвращайся немедленно! - голос Мариз Лайтвуд жесткий и хлесткий, как гибкая стальная плеть, что хлещет вдоль позвоночника, сдирая кожу лоскутами.
Он отключается и выдает магу невеселое: “Долг зовет”, неловко пожимая плечами. А самого колотит так сильно, будто демон как-то пробрался в его тело и теперь дерет изнутри, пластает острыми когтями, впускает в вены смертельный для любого нефилима яд.
- Александр, что происходит?
Такая теплая ладонь на плече. Склонить голову, прижаться к ней щекою и забыть обо всем. Так просто.
- Александр?
- Они решили усилить влияние Лайтвудов за счет политического брака.
И сам кривится от того, как безнадежно-глухо и тоскливо звучит его голос. Глаза Магнуса загораются желтым огнем, и на какое-то мгновение охотник видит вертикальные зрачки, как у кошки. От него разит магией и злостью, ноздри раздуваются. Еще мгновение, и вокруг них начнут рушиться стены, а обломки полетят по воздуху, закручиваясь смертельной каруселью.
- Магнус. Магнус, эй, ты чего?
Маг вздрагивает, будто бы приходя в себя от взволнованного (но все еще подавленного) голоса охотника.
- Мариз решила женить тебя? Прости, Александр. У меня на тебя другие планы.