– Только животные, – сказал он, пиная от себя крупный череп с оскаленными даже в смерти клыками. – Человеческих нет. Странно, зачем свалили?
– У некоторых хребты перерублены, – Радэк нагнулся, внимательно рассматривая перебитый позвонок, кость треснула явно не сама. – Но это не волки.
– Это волкодавы, – с уверенностью отозвался Вали, чернявый, темноглазый и кудрявый.
Радэк старательно скрыл удивление, когда наткнулся на серебряный шип. И не один. Собаки Ордена?
Они разбились на оговоренные пары и двинулись дальше. Вороны, таращившиеся на пришлых с заборов и неуместно ярких деревьев, молчали. Ни клекота, ни лишнего карканья. Гробовая тишина. Только шуршала сухая пыль под сапогами. Дору кивнул на ближайший дом.Большой, когда-то зажиточный. Радэк заглянул внутрь через выбитое окно. Подсмотренной привычкой принюхался. Пыль, гниль. Но не падаль. Нет запаха разложения тел. Сладковатой, вяжущей язык удушливой сладости. В углу что-то скрипнуло. Радэк осторожно извлек кинжал, обошел с торца и миновал дверной проем. Показалось. Ветер пошалил, раздув какие-то тряпки, чудом уцелевший обрывок занавески. Внутри было темно и пусто. Жутко. Мертво. Серый мрак, вяло тянувший лапы из углов, боязливо рассевшийся под потолком и сторонящийся окон, давил. Неприятно дышал в спину, цеплялся за загривок, норовя забраться за ворот стылым ознобом. Из-за прогорклой пыли было тяжело дышать, Радэк машинально расслабил верхнюю пряжку горжета. Сквозь окно виднелся кусок забора. На досках белел круг и грубо нарисованный меч, облупившаяся краска походила на рыбьи чешуи. Охотник нахмурился. Где-то он видел такой символ. Холодок все же пополз по позвоночнику. Винетор вспомнил первый символ Ордена, сейчас почти вышедший из обращения: круг и меч в нем. Это после пришла оскаленная пасть охотничьей собаки. Они все были ищейками…
Коротко свистнув, Радэк подозвал Дору. Коротышка мельком глянул, даже не удивился. Велел возвращаться, а сам остался в доме, что-то вороша. Искал или проверял.
– Ну что, нашел что-нибудь? – Тишко бесшумно вырос за спиной, оправдывая свое прозвище – не привыкни охотник к выходкам рыжего вампира, сейчас бы вздрогнул.
Радэк отрицательно покачал головой. Цыган по-шакальи усмехнулся. Кривая ухмылка исказила и без того неприятные черты лица. Тишко завернул в соседний дом, а Радэк остался на улице, оглядываясь и прислушиваясь. Никакой опасности он все еще не ощущал. Совсем. Ничего.
Лес шептал и кружил опадающими листьями, они свивались в рыжий вихрь вокруг мертвой темной точки деревни. Сейчас дышать его пряностью и золотистыми искрами, а не бродить среди собачьих трупов и брошенного скарба.
– Уходим, – вместе с Дору пришел запах дыма, прогорклого и жирного. – Возвращаемся на тракт, по нему до города.
Радэк нахмурился. Они не обошли все, небрежно проверили и уже уходить? Запах дыма стал явственнее, сухо треснуло. Тишко скривился, снова ухмыльнулся, пряча руки глубоко в карманах и странно кося на Дору. Ион что-то прокричал издалека, указывая на пока еще тонкую и прозрачную нитку серого дымка, поднимающуюся вверх.
– Я сказал, уходим, – повторил Дору с нажимом.
Остальные охотники бежали к ним с разных концов деревни.
– Готово, – выдохнул Вали.
Радэк глянул в сторону, откуда пришел – там тоже занимался дымный язык, подлизывающий яркое низкое небо.
– Вот и проверили, – хихикнул Тишко, под локоть утаскивая Радэка вверх, на холм. – Не кривись, красавчик, тебя взяли не за этим. Ты ж у нас, знаешь, какую репутацию снискал? Нет?
Охотник нахмурился, механически переставляя ноги, слушая, что говорит случайный напарник. Радэк искреннее считал, что держится очень тихо в Ордене, не позволяя никому узнать собственные стремления. Его крестовый поход давно стал очень личным и тайным даже от духовника. Репутация?
– Нет.
– Хо! Точно правду про тебя говорят. Наш Радэк ничего не видит кроме долга, – Тишко панибратски похлопал охотника по плечу, интимно наклонился, понизив голос. – Говорят, у тебя исключительное чутье и реакция. Глаза на затылке. Тренируешься ежедневно, в рейды ходишь в одиночку. Будь здесь упыри или вампиры, ты бы учуял их еще на подходе. Поэтому и Дору такой расслабленный. Сделали дельце, можем спокойно возвращаться в приорат с докладом. А земельки хорошие, они полезные.
Тишко сдавленно захихикал. Радэк с отвращением стряхнул его руку. Ветер дохнул холодным в лицо, попробовал потрепать одежду, но лишь бессильно тронул расстегнутый ворот тяжелой куртки, прижатой толстыми ремнями и клепками. С севера показались тучи. Желто-зеленое осеннее великолепие стремительно затягивалось серой, неприятной тенью.
****
Связи, оставшиеся у Дракулы и после ухода в тень, по сей день поддерживали страну, но их приходилось время от времени обновлять. Лично. Поэтому Маринель иногда развлекался тем, что напоминал родам благородных, кому и зачем они служат. И почему до сих пор живы. Разумеется, никто не говорил новым, пришедшим взамен отцов сыновьям, что Влад, тот самый Влад жив. Это стало чем-то вроде ордена Дракона, от безымянного главы которого раздавались приказы. Марин зубоскалил, что господин по-прежнему отбирает хлеб у Ордена. Но тихо, чтобы Дракула не услышал.
Город, большой, грязноватый и разудалый, рыжего порядком утомил. Много людей, много улиц, не спящих даже ближе к полуночи. Площади, пахнущие конским навозом и гнилыми фруктами, косые крыши и толкающие друг друга дома. Маринель прикрывал лицо полой плаща и спешил выбраться через дальние ворота, где караул всегда был пьян и небрежен. Хорошо, хищники обходят такой «ароматный» город за несколько миль. Иначе несдобровать бы жителям. Вампир даже не стал искать пропитание, предпочтя потерпеть до более аппетитных мест. Все равно до дома добираться на перекладных – за день не успеешь, надо искать ночевку. Не в городе, так в лесу, где тепло и сухо.
Из подворотни глухо рявкнуло, и в дюйме от Маринеля пролетел деревянный кол, длинной с арбалетный болт. Вампир стал как вкопанный, отпрыгнул к стене и распластался по ней, сливаясь с обрубленной тенью от маленького балкончика. Не бежать, оценить обстановку. Его не могли выследить. Просто не могли. Он слишком осторожно действовал, нигде не оставлял следов. Тогда почему?!
Из-за угла дома послышалась ругань, крики. Четверо. Маринель легкой тенью вспрыгнул вверх, зацепился за каменный выступ стены, улегся на узкий карниз и выглянул. Двое с сетью пытались подтащить поближе упыря. Откуда упырь в городе, Марин даже не стал задумываться. Это не его ошибка, не ему разбираться. А вот охотники – несомненно, они – его заинтересовали. Особенно один, с короткой очень знакомой стрижкой. Тяжелая куртка, расшитая серебряными шипами. В ней невероятно жарко. Охотник вытер вспотевшую шею и перебросил меч в другую руку. Характерный жест. Маринель потянул носом и тут же зажал себе рот рукой. Так недолго чутья лишиться – вонь города перекрывала все. Упырь оказался крепким, свежим и довольно прытким. Он уже зацепил когтями одного невезучего орденца, рассадив ему плечо и руку до локтя. Слишком неопытный, вместо того, чтобы отшатнутся, охотник упал на колено, подавшись вперед, к упырю. За что поплатился. Товарищи досадливо обругали мешающийся труп и снова бросились в атаку, нанося переродившемуся подранку неопасные раны. Троица действовала неслаженно, постоянно мешала друг другу. Маринель фыркнул. Показавшийся знакомым охотник получил поперек груди борозды от когтей и повернулся лицом. Не тот. Рыжий вздохнул. По-змеиному скользнул назад, спрыгнул с балкона и тут же едва не налетел на спешащую стражу.
– Ты откуда?! – бородатый детина заслонился локтем, но потом разглядел тонкого юношу в сбившемся капюшоне.
Марин предусмотрительно опустил глаза, позволил волосам упасть на лицо, скрывая его бледность.