– А разве ты этого хочешь? – шепнул мрак, издевательски усмехнувшись.
Глава четвертая. Замок Кроитору
Развалины удручали. Проросшие молодыми деревцами, затянутые землей и травой гари. Каменный труп, который природа пыталась хоть как-то вписать в свой ландшафт. Еще немного времени, и ей это удастся. Память людей тоже сохранит только самое яркое, потом пропадет и оно, оставив легенды и страшилки.
Радэк передернул плечами. Не от холода, не от страха. От мерзкого ощущения тлена. Он расползался, как снежная поземка, несерьезный, но не избавишься, не успеешь глазом моргнуть, обернется метелью-забвением. Винетор размышлял о людской памяти по дороге сюда, пока трясся под мелким дождем верхом. Кобыла шла с ленцой, норовила остановиться. Охотник подгонял и снова погружался в невеселые размышления, нашептанные моросью. Или голосом Маринеля в голове. Радэк принял свое сумасшествие, но не сдался. Победить, избавиться. Который год, а он упорно продолжает сопротивляться безумию, мучаясь жаркими кошмарами по ночам и собирая сведения о рыжем вампире между рейдами.
– Молодой человек, вы что-то ищете? – окликнули охотника.
Радэк обернулся. Высокий мужчина в добротной одежде, с мечом и тем колючим острым взглядом, какой бывает у военных и охранников. Или разбойников.
– Ищу развалины замка Кроитору.
– Чего ж их искать, на них стоите, – с холодной усмешкой ответил мужчина, небрежно махнув на остатки башни. – Зачем только? Проклятым родом интересуетесь?
Радэк молча показал бляху на отвороте. Оскаленная собачья морда на геральдическом щите ярко сверкнула клыками, поймав солнечный блик.
– Вон оно что, – хмыкнул мужчина. – Что вам угодно, господин охотник?
Винетор пнул плотный мох, с чавканьем охвативший носок высокого сапога. С разрушенной стены сорвалась птица, заклекотала недовольно, пролетев над головами людей низко-низко, показывая белый живот в мягких перьях. Мужчина осенил себя крестным знаменем. Лес вокруг безмолвствовал, настороженно наблюдая
– Что-то сохранилось?
– Нет. Все растащили, а что уцелело – сожгли. Знатное пламя было, – неприятная ухмылка искривила губы говорившего. – Рассказывали, что замок за одну ночь развалили. И правильно. Исчадие ада, родившееся тут, не должно разыскать свои корни. Вы же о нем, о проклятом рыжем отпрыске рода Кроитору хотите знать?
Радэк пожевал нижнюю губу. Столько ненависти и яда было в словах. Словно у этого человека личные счеты к рыжему вампиру.
– Ваша семья с ним связана?
– Боже упаси, – мужчина вновь небрежно перекрестился, подумал и сплюнул через левое плечо. – Нет. Моя бабка служила в замке, но давно выжила из ума, бормочет что-то странное. А так, никто из моего рода не общался с этими.
Охотник мгновенно насторожился.
– Жива? Бабка-то?
– Жива, но уже недолго осталось. Что, хотите с ней поговорить?
Радэк осторожно кивнул. Камень под ногой поехал, вывернулся, игриво заскрипев. Охотник ловко спрыгнул, успев приземлиться до маленькой осыпи. Мог бы и ногу подвернуть или сломать. В шуршании крон послышался легкий смешок. Винетор вздрогнул. Его наваждение преследовало всегда. Теперь и наяву. Отмахнувшись, охотник осторожно двинулся за мужчиной, стараясь держаться на шаг позади. Будто дороги не знает, но внимательно наблюдая за руками и движениями. Адептов Ордена слушались, но мало ли что взбредет в голову местным жителям. Никакая бляха не спасет.
Мужчина, назвавшийся Милошем, провел его кругом замковых развалин, позаброшенной, но все же хоженой тропинкой. Деревья подступали совсем близко, пытаясь еловыми лапами дотянуться до костей-камней, но не доставали, только качали и оплакивали, как погибшего левиафана. Радэк, как ни старался, торжества справедливости почувствовать не мог. Здесь погибли люди. Ни в чем не повинные. Молодой охотник был уверен, что не пощадили никого. Может, Маринель в праве был мстить за такое?
Да нет, бред! Вампиром он стал раньше и много лет скрывал это. Какая справедливость у кровососа. Милош упоенно рассказывал, как жгли замок, как убивали всех, вырезая гнездо тварей. Говорил, словно сам принимал участие, но помянул отца, который был местным старостой в то время. Он и собрал народ, едва дождавшись прихода орденцев. Как бабку не убили, не ясно. Видать, стара уже была совсем…
Крепкая деревенька-городок встретила неласково. Здесь редко появлялись чужаки, а уж вооруженные и мрачно зыркающие исподлобья и подавно. Женщины настороженно провожали взглядами, мужики высматривали что потяжелее. Милош кивал им, успокаивающе махал рукой. Но Радэк все равно чувствовал спиной взгляды, как стрелы. Перекованный в ненависть страх горькой полынью плыл над заборами.
Милош остановился перед ветхим домишком на отшибе, почти на изломе оврага. Запущенный огород зарос травой выше пояса взрослого человека, сейчас этот частокол из тонких голых былинок торчал вверх, ощерившись, как щетина на загривке кабана. Неопрятно запустившиеся деревья, опаленные сильными морозами мертвые ветки, похожие на скрюченные пальцы.
– Бабка, как из ума выжила, так ее отселили, – объяснил Миклош, видя, как кривится лицо охотника. – Люди хотели ведьмой прославить, по мне, так лучше сумасшедшей. Не трогают, и ладно.
Радэк сжал меч до боли в суставах. Ему, никогда не знавшему родной семьи, любая бабка, даже полоумная была бы в радость. А здесь, собственные дети вышвырнули старуху, как собаку. Что же она такого несла?
– Вас подождать? – участливо спросил мужчина, не поднимаясь на обветшалое крыльцо
По потемневшим от времени доскам шли трещины, рос мох, как на замковых камнях. Сбоку у двери стояла корзинка, накрытая чистым полотенцем, пахло съестным.
– Спасибо, не надо, – стараясь сохранить вежливость, выдавил Радэк сквозь зубы и быстро поднялся.
Дверь поддалась со скрипом, распахнулась сразу во всю ширь. Петли плохо держали. Стылый воздух улицы рванул внутрь, а из домика поплыл навстречу аромат сушеных трав. Радэк думал, будет пахнуть плесенью и старостью, но пахло лесом. Осенним, теплым лесом. Рыжим… с легким привкусом терпкой яблочной сладости. Крошечный сенник, открытая дверь в комнату и кухню. Печь едва давала тепло, угли, если и были, давно прогорели и обернулись серой золой. Под потолком висели пучки трав, на полу стояли ведра, кадушки и маленькие кадки, полные сухостоя. На окнах потрепанные занавески, на подоконнике букет чертополоха. И впрямь жилище ведьмы из сказок.
– Кто там? – старческий голос из единственной комнатушки был слаб, но не дрожал и не скрипел.
– Я пришлый, из города, – Радэк аккуратно пригнулся, чтобы не задеть головой низкую притолоку, вошел, щурясь от густой пыли. – Мне бы поговорить о замке Кроитору.
Каркающий смех охотника смутил. В нем не было безумия, только усталое ехидство.
– Иди сюда, мальчик, посмотрю на очередного охотника за сокровищами.
В изголовье кровати на добротном недавно сколоченном табурете стояла одинокая свеча. Темная и согбенная. Но пламя идеальной капелькой горело ровно, не обращая внимания на сквозняк. В круг света попадала взбитая высокая подушка и лежащая женщина. Она была очень стара. Кожа сморщилась, покрылась пигментными пятнами, рот беззубо запал, челюсть все время мелко двигалась. Яркие бусинки когда-то темных глаз ушли под набрякшие веки, а на тонкой шее выделялись крупные синеватые нитки вен. Радэк сглотнул.
– Добрый день, – поздоровался он, давая бабке себя рассмотреть.
Та подтянулась сухонькими ручонками и села повыше, сцепив покореженные пальцы на животе.
– Охотник, – промолвила тихо бабка, тон ее изменился, любопытство исчезло, сменившись откровенным пренебрежением. – Но не за сокровищами. Покоя от вас теперь нет. Зачем пришел, сопляк? Мало твой Орден натворил бед? Еще хочешь?
– Я хочу узнать, что стало с замком, – Радэк опустился на пол, глядя на старуху снизу вверх.
– Сам, что ль, не видел? – бабка махнула веткой-рукой в глухо зашторенное окно. – Сожгли, разрушили. Всех убили, детей, стариков, девок изнасиловали. Видал, аль сам, небось, такое умеешь?