Радэк осмотрелся на площади. Между лопатками противно зудело, затылок то и дело холодило.
Со стороны города кладбище казалось мирным. Обойдя по кругу под стеной, Винетор осторожно спустился к самой воде, едва не оскользнувшись. Крайние мостки – старые и хлипкие – оказались подломлены. Выходит, здесь лазали вчера Тишко и Андрей. Разросшиеся лопухи скрывали кромку воды у самого берега, река расплывалась зеленоватой ряской. Плотно опутывавший прибрежные кусты вьюн цеплялся за одежду и оружие, мешал идти. Радэк ступал, как по льду, ощупывая наперед землю. Здесь река уходила ниже, а берег, напротив, резко забирал холмисто вверх. Кладбище начиналось выше. Радэк видел погнутую оградку, идущую по самой кромке обрыва. Рыхлая земля, поросшая густой травой, пахла свежей могилой и водой. Берег оборвался, дальше шло мелководье. Не пройти. Охотник наклонился вперед, пытаясь заглянуть за куст. Проклюнувшаяся первыми янтарными листиками зелень мешала, застила глаза.
Радэк аккуратно шагнул в воду. Через пять шагов, охотник увидел земляной свод, закрывавший небольшую нишу и тяжелую каменную плиту. Простую, выщербленную. На месте герба – уродливый скол, оставшийся лепесток тянул витые каменные усики к воде. Винетор ощупал пористый камень. Ни ручки, ни замочной скважины. Не вручную же ее надо отодвигать. Радэк попробовал – навалился всем весом. Плита осталась равнодушна.
Охотник задумался. Скрытый механизм или хитрый замок. Дернув лепесток, Радэк прислушался. Внутри что-то хрупнуло. Покрутив внезапно легко поддающийся обломок, Радэк принялся сдвигать его по чуть-чуть, приложив ухо к камню. Глухо щелкнуло, и плита сдвинулась, как самая обычная дверь. Всего на ладонь. Охотник навалился, но механизм заклинило, или он не должен был открываться шире. Протиснуться не давал острый угол и переплетающиеся корни. Радэк скинул куртку и попробовал еще раз. Проход недовольно сдавил непрошеного гостя, но пропустил, мстительно выпачкав жирной кладбищенской грязью.
Землистый низкий свод навис над головой. Радэк поморгал, привыкая к полутьме. В пику жаркому дню, здесь было холодно и промозгло. Вытянув руки, Винетор тронул каменную в глубоких трещинах стену и двинулся вперед. Пахло сыростью и розами. Лёгкий цветочный аромат пробивался сквозь все остальное. Охотник сжал зубы, челюсть противно заныла.
Проход оказался на удивление длинным. То ли он петлял, то ли просто уходил глубоко и неровно, но Радэк уже подумывал вернуться и взять факел. Светлый прямоугольник за спиной пропал совсем. Снизу, то и дело задевая голову и плечи, свешивались корни растений, древесные толстые пробили в нескольких местах стену и корявыми змеиными изгибами выступали, потеснив кладку. В ноги бросились ступени, носок сапога глухо стукнул по первой. Охотник споткнулся, хватаясь за стену. Ладонь обожгло болью. Четыре шага вверх и снова плита. Только эта поддалась, стоило на нее легко надавить. Радэк оказался в склепе. Серые каменные стены шли полукругом, впереди еще одна дверь – в основную усыпальницу. Здесь царил полумрак, под самым сводом оставленная крохотная прорезь едва давала свет и позволяла проникать свежему воздуху. Но ни луча солнца не падало внутрь. Охотник осмотрелся. Чистый пол, стопка книг у стены. Небольшой столик. Словно комната. Для отдыха. В замке.
Радэк сглотнул. Все-таки нашел. Он его нашел. Каменное ложе, саркофаг или гроб, закрытый, похожий на простое возвышение. И вампир. Спящий вампир. Охотник глухо выдохнул и потер глаза. Наставник рассказывал, что сон делает кровососов уязвимыми. Они не могут держать личины и становятся сами собой. Истинный облик берет верх. Радэк смотрел на спящего юношу. Рыжие волосы разметались. Он лежал на боку, устроив щеку на согнутом локте. Полупрозрачные шальвары сползли, открывая бедра. Матово-персиковая кожа почти светилась. Стройное тело, расслабленное, спокойное. Только грудь не двигалась, не раздувались крылья чуть вздернутого носа. И плотно сомкнутые губы были бледнее тех, что Радэк привык видеть. Марин спал в истинном облике. В облике молодого аристократа Маринеля Кроитору. Правой руки Влада Дракулы. И он был хрупким, тонким и уязвимым. Радэк замер, жадно разглядывая, как первый раз увидел. Таким спокойным и тихим – первый. И полностью в его власти. Все. Все закончилось. Теперь дело всего за одним ударом меча. В висках гулко застучало.
Охотник осторожно расстегнул ремень, снял вместе с ножнами и положил рядом на землю. До заката еще далеко, а он должен, имеет право убедиться, что вампир его обманывал все эти годы, морочил голову иллюзиями. Радэк присел на корточки, близко разглядывая юношу. Цепочка на шее сбилась, запуталась в волосах, поблескивая среди рыжих кудрей. Приоткрытые губы не двигались, видна была лишь ровная кромка зубов. Винетор протянул руку. Занес над неподвижной грудью и сам задержал дыхание. Сердце билось где-то в горле, отдаваясь эхом в пояснице и затылке. Марин был теплым. Совсем непохожим на труп. Бархатистым и нежным. Радэк провел по его груди, спустился на живот. Густые темные ресницы вампира не дрогнули. Шелковистость кожи под рукой сменилась гладкостью шелковой одежды. Намека на нее. Радэк близко увидел, насколько эти тряпки прозрачные. Каждый изгиб. Охотника бросило в жар. Он, сам не понимая, что делает, сел на каменную крышку, прижав бедро спящего. Волосы струились между пальцев, застывшие черты лица казались совершенными. Радэк сглотнул сухим горлом, окончательно теряя нить реальности. Он словно оказался в одном из своих снов. Только Марин был молчалив и не пытался шутить над ним, не язвил. Радэк уперся в стену, склонившись вплотную к лицу вампира. Плохо соображая, охотник прикоснулся губами к щеке. Легко тронул губы, прихватил зубами нижнюю, оттягивая. Нежная, она легко поддалась. Но ни отклика. Радэк едва сдержал порыв заорать. В его видениях рыжий был страстным и сам вытворял такое… а теперь?!
– Боже, что я делаю? – прошептал Радэк, но руки сами тянулись.
Он гладил Марина, терзал его шею, цветочный аромат от волос дразнил и кружил голову. Схватившись за пояс шальваров Радэк резко дернул. Ткань лопнула с треском. Радэк впился пальцами в бедра, с каким-то благоговением видя остающиеся следы. Охотник перевернул вампира на спину. Тот как шарнирная кукла, тяжело обвалился, безучастно отвернув голову.
Охотник зарычал, судорожно хватаясь за руки, за плечи. Понимая, что сейчас может хоть на лоскуты резать вампира, тот теперь его. Полностью. Радэк сжал тонкое горло светлое, приник к губам, больше кусая чем целуя, вымещая злость, досаду, сходя с ума и жаждая отклика. Но рыжий оставался спящей красивой куклой.
– Нет-нет, нет! – Радэк взялся за расслабленный член.
Дернулся, как от удара, и озверел окончательно. Деревянными пальцами, он распустил завязки на своих штанах, привстал, рывком перевернув Маринеля на живот. Разорванный шелк сполз, послушно открыв полушария ягодиц. Радэк судорожно мял их, стискивал, бормоча под нос, как буйно помешанный. Он завалился на вампира сверху, сквозь тонкую рубашку чувствуя его тепло, его послушную податливость и кляня на чем свет стоит его неотзывчивость.
– Ты обещал мне! Обещал, что я узнаю, – злость накатывала волнами, затмевая последние искры разума.
Радэк терся о Маринеля, вжимал его в каменное ложе, хватал за волосы, теребя, словно пытаясь разбудить.Внизу живота все горело и дергало. Выпавший из штанов член болезненно пульсировал. Радэк втиснулся в ягодицы, толкнулся. Раз, другой. С рыком направил себя рукой и закусил губу. Что с ним творилось, он не понимал. Только чувствовал. Туго, неприятно. Потом легче, что-то стало помогать, двигаться проще и скользить глубже. Слепо уставившись перед собой, охотник дергано и рвано дергался, сжимая вампира до невнятного хруста, рычал ему в затылок и не мог остановиться.