— К тайне, у которой пока нет разгадки.
Симона взяла конверт и, сунув внутрь руку, коснулась ожерелья, которое, видимо, принадлежало Глории. Закрыв глаза, она попыталась почувствовать хоть что-то, указывавшее на время и место смерти девушки.
Ничего не произошло.
Симона даже эмоций не ощущала, что было для неё крайне необычно. Она лет с пяти умела прикосновениями вычленять связанные с предметами эмоции.
Она выпустила ожерелье из пальцев.
— Предлагаю позвонить твоим друзьям-оруженосцам и попросить их подсобить в поиске тела, пока мы с Джесси пытаемся помочь Глории вспомнить хоть что-то, что привело бы нас к нему.
— Я постараюсь.
Симона повернулась к Джесси.
— Я слышал, — ответил он, прежде чем она успела заговорить. — Мы идём искать улики в переулке, где её обнаружили.
— Именно.
Тэйт с хмурым видом остановился у двери.
— О чём ты?
— Мы с Джесси отправляемся в Складской район. Я дам тебе знать, если мы что-нибудь отыщем.
— Буду ждать с нетерпением. — Тэйт придержал дверь, чтобы она и её «спутники» могли выйти.
Она направилась к выходу по белому пустому коридору.
— Эй, Симона?
Она повернулась к Тэйту, который собирался идти в противоположном направлении.
— Да?
— Будь осторожна.
От этих слов ей стало тепло. Тэйт и Лашонда были единственными людьми в мире, которые заметили бы, если бы с ней что-то случилось.
— Друг мой, я всегда осторожна. Ты же знаешь.
Он наклонил голову.
— Все равно не забывай про электрошокер и позвони мне, как только закончишь. Не хочу, чтобы меня снова вызвали в тот переулок. Я похоронил достаточно любимых людей и не желаю делать это снова.
Его забота заставила её улыбнуться.
— Это обычный переулок, Тэйт. В городе таких миллион. Все будет в порядке.
Он кивнул и пошел к своему кабинету.
Симона секунду помедлила — ею снова овладело дурное предчувствие. Она не знала, откуда оно берется, но прекрасно помнила одно — когда ощутила его впервые.
«Я туда и обратно, солнышко. А ты подожди в машине», — это были последние слова, которые сказала ей мать, прежде чем вместе с братом выйти в магазин.
И погибнуть.
Симона вздрогнула от накрывшей её волны горечи. В одну секунду всё может измениться. Это была её мантра и урок, который она отлично выучила ещё в десятилетнем возрасте.
Никого и ничто нельзя воспринимать как само собой разумеющееся.
В мгновение ока жизнь меняется в корне, и иногда тебе остается только держаться изо всех сил, пока она пытается вышвырнуть тебя на обочину.
Стараясь не думать об этом, Симона поспешила по коридору к двери, ведущей на стоянку.
Калосис (атлантийский ад)
Страйкер шёл по тёмному коридору, соединяющему его спальню с тронным залом, откуда он обычно руководил армией даймонов. Зал должен быть пуст в это время дня…
Или ночи. Без разницы. Честно говоря, в аду время не имеет значения.
В Калосисе всегда царил сумрак, ведь солнечный свет смертелен для народа Страйкера. Спасибо проклятию папочки — Аполлона. В приступе гнева тот обрёк целую расу аполлитов, которую сам же и сотворил, вечно скрываться от солнца и приговорил их к мучительной смерти в возрасте двадцати семи лет. Аполлит мог преодолеть двадцатисемилетний рубеж, только забрав в своё тело человеческую душу. С этого момента он или она превращались в даймонов — демонических созданий, для выживания вынужденных постоянно поглощать человеческие души. Да, весьма паршиво и безрадостно, но альтернатива гораздо хуже.
Кроме того, Страйкер прожил даймоном одиннадцать тысяч лет, так что такое существование имело определённые преимущества. И бонусы.
Весьма позабавленный последней мыслью он вошёл в зал и увидел свою сестру Сатару, сидевшую на его троне в облаке красноватого дыма. Сегодня она была брюнеткой — редкое зрелище, обычно та отдавала предпочтение другим цветам. Сатара бубнила что-то на древнегреческом, покачиваясь в такт неслышной мелодии.
Да уж…
Страйкер кашлянул, но сестра проигнорировала его. Раздраженный таким поведением, он скрестил руки на груди и приблизился к ней.
Слова заклятия рассердили его даже больше чем то, что Сатара отказывалась его замечать:
— Зачем ты вызываешь демона?
Она открыла один кроваво-красный глаз и пронзила его убийственным взглядом:
— Не вызываю, а управляю.
Страйкер поднял бровь:
— Неужели? И кто тебя так разозлил, что ты натравливаешь на них демона?
— А тебе какая разница?