Наверно, стоило бы волноваться, но, как ни странно, от такой неясности мне почему-то легче. Это совсем не похоже на ожидание результатов скрининга на агрессивную форму рака. Не знать ставки — в этом есть что-то нереальное, словно сон.
Гленн отпирает дверь в комнату, заставленную шкафами с папками. Посередине большой стол.
— Присаживайтесь, доктор Крей.
— Зовите меня Тео, — говорю я, садясь. Обычно я прошу об этом раньше, но тут я был немного занят другим. — «Докторами» пусть остаются врачи.
Я сдерживаю свою привычную обличительную речь в адрес чертовых любителей прибавить «доктор» к своей фамилии, с которыми мне доводится сталкиваться: они завалили бы экзамен по биологии за пятый класс, настаивая при этом, чтобы к ним обращались с тем же почтением, что и к главе отделения онкологии в исследовательской больнице.
— Просто Тео? — Детектив Гленн у меня за спиной роется на полках, перебирая папки. — Разве вы не гений или типа того?
— Вы про премию? «Грант гениев» — это «МакАртур», а я выиграл Brilliance[6]. Это разные вещи. Ужасное название, я старюсь не упоминать его лишний раз.
Гленн кладет папки на стол и садится напротив меня.
— Да бросьте. Очевидно же, что вы все-таки гений. Признайтесь, вы по-настоящему умный парень.
Он пытается играть на моем самолюбии. Но к чему все это?
— Не достаточно умный, чтобы понять, почему я здесь.
Он машет рукой.
— Процедурная чепуха. Скоро закончим.
Что может означать, что на меня снова наденут наручники.
— Вот вы биолог, простите, биоинформатик… Как, кстати, вы сами себя называете?
— На разных конференциях по-разному. Чаще всего — «специалист в области вычислительной биологии».
— Хорошо. Хочу показать вам кое-какие фотографии — они из нескольких дел. Мне интересно, что вы почувствуете.
— Почувствую? Я же не экстрасенс.
— Простите, я неверно выразился. Просто любопытно взглянуть на вещи вашими глазами. Сделайте одолжение.
Меня подмывает напомнить ему, что я уже пару часов только и делаю, что одолжения. Но я молчу. Конфронтация — не мой путь.
Он протягивает мне папку с мятыми краями и выцветшей наклейкой. Открыв ее, я упираюсь взглядом в фотографию размозженной человеческой головы. Один глаз бедняги смотрит в камеру, часть лица отсутствует. Брызги крови на кафеле вокруг. Я захлопываю папку и отодвигаю от себя.
— Предупреждать же надо…
— В смысле?.. — Гленн берет папку и заглядывает в нее. — Господи! Не то, прошу прощения. Я хотел показать вам вот это. — Он отправляет мне через стол другую папку. — Что вы об этом думаете?
Фотография коровы с кровавыми царапинами на шее и со вспоротым брюхом.
— Вам нужно мое профессиональное мнение?
— Да.
— Это мертвая корова.
— Да. Но в чем причина смерти?
— Это проверка?
— Нет. Это здешняя загадка, которая уже превратилась в байку. Владелец ранчо считает, что виновата чупакабра, есть и сторонники версии об инопланетянах. Брюхо, похоже, разодрали койоты. А вот отметины на шее — загадка.
— Серьезно? — Я внимательно разглядываю раны.
— Серьезнее не бывает.
Я рассматриваю повреждения и пытаюсь припомнить все, что знаю о коровах, — немногое, но достаточно, чтобы сообразить, что произошло. Я отодвигаю от себя фотографию. Может, это все-таки проверка?
— Что вы предпочитаете — сразу ответ или путь к ответу?
— Путь?..
— Да. Ход моих размышлений.
Гленн ухмыляется.
— Ладно, профессор, укажите мне путь.
— Я уже говорил, что занимаюсь системами. ДНК — система. Клетка, тело, пруд, планета — все это системы. Все мы функционируем в различных системах. Ну и что за система у нас здесь? — Я подвигаю к нему фотографию.
— Укусы койотов указывают на то, что корова стала элементом пищевой цепочки.
— Конечно. А еще? Какая еще система? — Я указываю на царапины на шее. — Откуда они взялись? То же самое было у других животных?
— Да, и…
— Могу предположить, что у овец, — перебиваю я его. — У свиней и у лошадей — нет. Правильно?
— Правильно.
— Раз так, ответ напрашивается сам собой.
— Сам собой?.. Какой же?
— Койоты.
— Но царапины?
— Все названные мной животные принадлежат к одной системе. Как она называется?
— Ферма, — отвечает Гленн.
— А точнее?
— Ранчо?
— Да. А что превращает ранчо в ранчо?
До него наконец доходит.
— Как правило, забор.
— Ограждение из колючей проволоки, которое служит границей системы. И это как раз для коров и овец. Для лошадей — низковато, а свиньи могут сделать подкоп. Так что жертвами становятся только те животные, которых останавливает колючая проволока: овцы и коровы.