«Я исполняю свой долг, как могу».
Прудников горько засмеялся и откинулся на спинку стула. «Похоже, ваши акции резко выросли, и у вас появились новые друзья в Кремле, друзья, которые сообщили мне, что вы сделали Россию гордой, друзья, которые сообщили мне, что это ослабит саму нашу нацию, если я понизлю уровень вашей ответственности. . Судя по всему, жизни четырех заслуженных бойцов, четырех настоящих героев — лишь малая цена за сохранение нашего ракетного превосходства. Мне приказано поздравить вас, даже наградить.
Полковник СВР старался не выглядеть слишком довольным собой. Все шло даже лучше, чем он ожидал.
'Спасибо, сэр.'
— Незачем меня благодарить, Геннадий, когда это целиком и полностью твоя заслуга. Поэтому любая благодарность, которую вы получаете, должна быть направлена исключительно на вас самих».
— Тогда я благодарю себя.
Глаза Прудникова сузились до щелочек. «Ваше высокомерие погубит вас».
— Возможно, — начал Анисковач, — но пока всякая заносчивость более чем оправдана. Нет оснований предполагать, что оправдание не должно продолжаться. В этом случае уверенность была бы более точным выбором слова. Сэр.'
Прудников, показывая вид чистого пренебрежения, долго рассматривал Анисковача. Он не возражал, и Анисковач воспринял его молчание как знак уступки в словесной баталии. В конце концов глава СВР поправил очки и откашлялся. «Поскольку я не могу понизить вас в должности, — сказал он, — я могу с таким же успехом использовать вас. Вам предстоит продолжить поиски убийцы генерала Банарова. Надеюсь, в этом вопросе вы уже достигли пределов любого ущерба, который вы могли причинить. Знаем ли мы о нем что-нибудь еще?
Анисковач не рассказал Прудникову всего о том, что произошло в Танзании, и полностью исключил причастность убийцы Банарова. Такая информация была слишком ценной, чтобы отказываться от нее до самого подходящего момента. А пока не помешала бы одна маленькая деталь, чтобы успокоить Прудникова.
— Ну, — начал Анисковач с тщательно выверенной дозой драмы. «У нас было очень интересное развитие в этом отношении».
ГЛАВА 83
Танга, Танзания
среда
16:50 ЕД.
Когда Виктор очнулся, ему хотелось блевать, но он заставил себя оглядеться вокруг, как только это позволяло сознание. Он лежал на больничной койке, окруженный москитной сеткой. Его зрение было расплывчатым, но это было яркое дневное время. Над головой гудел потолочный вентилятор. Комната была маленькая. Он был один.
Каждый дюйм его тела, казалось, болел. Везде были синяки. Раны по всему телу были перевязаны. Кольцо бинтов было туго обмотано вокруг его живота, но сильнее всего было перевязано левое предплечье. Ничего не было шинировано или залито, так что он знал, что костей нет, но, опасаясь повреждения сухожилий, осторожно согнул левую руку. Он вздрогнул от боли, но все его пальцы, казалось, двигались правильно. Он надеялся, что не будет никакого долгосрочного ущерба. Если он вернется в Европу, то на всякий случай отдаст его на осмотр специалисту.
Он чувствовал себя слабым; трудно было сидеть прямо. Он предположил, что страдал от побочных эффектов от любых болеутоляющих и седативных средств, а также от полученных травм. Он отмахнул москитную сетку. Так как внутри него не было трубок, он высунул ноги из-под одеяла, и ступни коснулись прохладного пола.
Он не знал, почему оказался в отдельной палате, а не в палате, может быть, только из-за цвета кожи. Ему было трудно встать, и он медленно подошел к окну. Выглянув, он увидел, что находится на втором этаже, не более чем в пятнадцати футах от земли. Недалеко, но в его нынешнем физическом состоянии он сомневался, что сможет выдержать собственный вес, не говоря уже о том, чтобы карабкаться. Окно было потенциальным путем побега, а не его первым выходом.
Он должен быть осторожен в выборе ухода. Если бы он ускользнул незамеченным, это могло бы создать шумиху; воспоминания людей были бы острее, если бы вопросы о нем задавались позже. Если бы он не торопился, выписался без происшествий, то, если бы кто-нибудь пришел задавать вопросы, никто бы его толком не вспомнил, кроме его расы и ран. После ухода он возвращался и платил стажеру за кражу его записей.
Он наслаждался ощущением солнца на своей коже. Хорошо быть живым, лучше, чем он мог себе представить. Но он не был в безопасности. Он был удивлен, что возле его комнаты не было охранников. Возможно, танзанийские власти не знали о его причастности к убийствам прошлой ночью. Он понял, что его чувство времени было отключено. Он не знал, который сейчас час дня и сколько времени прошло с той поножовщины в реке. Он помнил, что просыпался раньше, может быть, дважды, но не мог вспомнить никаких подробностей. Он надеялся, что только на следующий день.
Дверь открылась, и он быстро обернулся и увидел, как входит доктор. Виктор едва мог видеть лицо, его глаза с трудом фокусировались. Доктор был высоким и толстым. Белый. На вид ему было за пятьдесят.
'Как ты себя чувствуешь?'
Его акцент был странным. Виктор не мог понять.
«Грогги», — был его ответ.
Доктор казался взволнованным. — Тебе следует отдохнуть.
— Как долго я здесь?
— Почти два дня.
Виктор знал, что ему повезло, что люди, которые имели значение, еще не знали, что он был здесь после столь долгого времени. Но любое дополнительное время, проведенное в больнице, давало врагам больше шансов сфокусироваться на его позиции. Ему нужно было уйти сейчас же, невзирая на то, что он вызовет переполох. Виктор открыл шкаф возле кровати и нашел часть своей одежды.