Тихий плач в стороне… Маша? Внучка… поня-ятно. Кажется, мое дело-труба. Если уж наша маленькая «железная леди» не сдерживает слез…
— Док-тор… сколь-ко? — Рука изо всех утекающих сил хватается за полу прошелестевшего рядом халата. Размытое лицо, замершей от неожиданности женщины… да, женщины, запах духов я чувствую.
— Вам нельзя говорить… — Ровный, мягкий голос… усталый.
— Дедушка! — Маша срывается с места и одним рывком оказывается рядом со мной. — Де-еда! Ты очнулся!
— Не шумите, или я выведу вас отсюда. — Чуть недовольства в голосе врача… наигранного недовольства. — Вашему дедушке нужен покой.
— Покой нам только снится… — Раздвигаю сухие губы в подобии улыбки. — Девочка, мне недолго осталось, дай поговорить с детьми, а?
— Что вы… вам нужно отдохнуть… — В голосе врача появляются нервные ноты. Молодая еще, неопытная, точно… Сколько я их на своем веку повидал…
— Скоро отдохну, милая… — Кашель прерывает слова и на белоснежном пододеяльнике появляются красные пятна. Ну да, этого следовало ожидать… значит, предчувствие не врет… оно никогда меня не обманывало, да… Вытираю тыльной стороной ладони губы, а другая рука начинает шарить вокруг, и в нее тут же утыкаются мои очки, поданные внучкой. Умница. — Родители где?
Врач тихонько отходит в сторону.
— Там. И Иринка с Лешкой, тоже… и дядька. И тетя Оля со своими… — Заплаканная мордашка внучки кивает на входную дверь. Ну да… вчера же мой день рождения отмечали, ничего удивительного, что вся семья в сборе. Хотя, подарочек я им подарил, конечно… м-да… — Позвать?
— Конечно… — Хочу кивнуть, но понимаю, что на это уйдет слишком много сил. Поберегусь. Недолго осталось.
— Де-еда…
— Зови их, егоза.
В палате становится людно. Докторица явно не в восторге от происходящего, но перечить главврачу, а по совместительству, моему среднему сыну, опасается… или стесняется. Зря, он хороший человек… вот только женился, придурок, на своей работе. Автоматически окинув взглядом мнущуюся у окна врачиху и, неожиданно легко понимаю ее смущение. О как…
На глазах у удивленных детей, жестом подзываю ее к себе, а когда не менее удивленная докторица склоняется к моему лицу, чуть не задевая весьма внушительным бюстом, усмехаюсь. О да, хороша…
— Позаботься об этом оболтусе, пока он окончательно в монахи от медицины не ушел. — Глаза женщины округляются, она краснеет и чуть ли не отпрыгивает от меня, одновременно устремляя ошеломленно-испуганный взгляд на начальника.
— Ну, ба-атя-а! — Гудит этот медведь, пунцовея не хуже докторицы. Кха-ха-ха…
— Ты мне… еще поговори. — С трудом справившись с кашлем, содрогающим тело, отзываюсь я.
Докторша исчезает из палаты, провожаемая взглядами моей младшей дочери и… Маши. Ну да, теперь, Василек точно не выкрутится. Все вызнают, все выпытают… и женят. Хорошо.
— Де-ед, мне страшно. — Оказавшийся рядом, младший внук смотрит мне в глаза.
— Всем страшно, Игоряша. Мы люди, существа тха-кхакие… смерти боимся, неизвестности боимся… Зря. — Сжимаю ладошку мальчишки и улыбаюсь. С трудом, но пока получается… — Знаешь, как наши предки кха-хговорили? Пока мы есть, смерти еще нет, а когда нас нет, ее уже нет… Смерти нет, слышишь?
Внук сосредоточенно кивает, а за ним и подобравшиеся сыновья. Молодцы… надеюсь, у них хватит сил, чтобы угомонить женщин, когда те… поймут. Темнота наплывает, размывая лица семьи… детей. И сознание словно падает в колодец. Милая, я иду…
Вот только, вместо встречи с почившей супругой, меня ожидает рассеивающаяся темнота, открывающая черно-белый вид и миллиарды запахов и звуков… Мокрый после дождя сад и стремительный полет сильного тела по ветвям деревьев. Бег по влажной земле, вперед, вперед, вымывая из мыслей тоску и боль по потерянной семье… теперь уже точно потерянной, навсегда.
Взгляд цепляется за ползущую по ветке змею… рывок! И сильное тело бьется и извивается, но не может вырваться… Несколько судорожных рывков чуть не сбрасывают меня с дерева, но в конце концов змея обвисает. Мертва! Охота удалась. С удовольствием вгрызаюсь в холодное тело и, чувствуя, как по подбородку стекает черная кровь, облизываюсь… Окинув взглядом огромное тело убитой твари, потягиваюсь и приступаю к пиршеству.
Утро встретило меня шумом в саду и приятной легкостью в теле. Выкатившись из оказавшегося таким уютным кресла, я позевываю отправляюсь в ванную и только смыв с себя контрастным душем остатки сонливости, вспоминаю о происшедшем этой ночью. Пытаюсь проснуться и… ничего.