Несмотря на то что все члены отряда уже собрались, отправиться в поход тут же не получилось. Я-то был готов. Уже давно сунул в сумку сверток со съестными припасами, выданный молчаливым Томасом, туда же поместил ингредиенты для ухода за клинками, что взял из пристройки вместе с самим оружием. Палаши же крест-накрест давно болтались за спиной. А вот братья инквизиторы от чего-то мешкали. Возможно их совместная с епископом трапеза оказалась слишком сытной, а разговор чересчур увлекательным.
Похоже, что кроме меня это никого особо не напрягало. Воины, воспользовавшись передышкой, дали отдых и себе и своим коням, капеллан, отойдя в сторонку и встав на колени прямо на земле, молился, духовник, отыскав где-то корзину яблок, запасался впрок активными элементами. И только я, чтобы унять нервозность, снова взял в руки клиники. Полировка лишней не бывает.
Когда тени стали длиннее еще на локоть их святейшества все же спустились из покоев настоятеля и присоединились к нам. К тому времени все было готово к отбытию. Лошади стояли взнузданные, седельные сумки оказались заполненными. Аколиты давно обо всем позаботились. Оставалось только прыгнуть в седла и отправиться в путь. Но и тут нас задержали. Сам епископ, вышедший проводить отряд в дорогу, решил произнести напутственную и побуждающую на свершения речь. Все слушали молча и опустив головы.
Наконец сказав последнее слово и распрощавшись, настоятель вновь удалился в монастырь.
Скрип петель раскрываемых ворот ознаменовал начало новой главы в моей жизни. Всадники один за другим выехали за пределы монастыря. И я вместе с ними.
Всхрапывали кони, позвякивал металл оружия и доспехов, шептал молитву капеллан, кашлял простуженный брат-оруженосец, грыз яблоко духовник. Я же смотрел в небо, синее небо, освещенное золотистым светом. Ни где, даже на горизонте, не клубилось ни малейшего облачка. Небо было девственно чистым. И это вселяло в меня надежду.
Глава 3
Остаток дня прошел без эксцессов. Наш отряд мерно двигался на юг, периодически встречая по пути мелкие деревеньки, захудалые села и нищие хутора. Люди, что попадались нам на глаза, были под стать своим поселениям, одно слово — голытьба.
Все встречаемые нами путники либо же селяне делились ровно на две группы по тому, как реагировали, узрев наш отряд. Одни, завидев кавалькаду верховых орденских воинов и монахов, тут же бросались на колени прямо в дорожную пыль, начинали неистово молиться и провожали нас взглядом слезящихся глаз. Вторые реагировали не столь бурно. Просто сходили на обочину и, скромно потупив глаза и опустив голову в поклоне, стояли там, ожидая, пока вся наша вереница не минует их. Однако мне их позы больше казались напряженными, чем выражающими покорность. Да и после того, как такие обыватели оставались позади, спину обжигал настороженный и колючий взгляд. С другой стороны, стоит ли их за это винить? Деятельность ордена у простого люда порой порождает не только любовь, но и страх. А страх, в свою очередь, пробуждает недоверие.
У моих попутчиков на сей счет было свое мнение. Большинство из них просто не обращало на прохожих внимания. Но не все. Старший инквизитор, с интересом наблюдал за реакцией встречаемых крестьян. Сделав для себя какие-то выводы, он в полголоса молвил одному из своих коллег, что в этом стаде сразу видно, кто есть праведник, а кто грешник. Ну хоть останавливаться искатели правды, и добиваться ее от прохожих, не стали. И на том спасибо.
Солнце еще полностью не исчезло за горизонтом, когда мы выехали к одинокому двухэтажному строению, что примостилось у перекрестка трех дорог. Трактир. У нас еще оставалось немного светлого времени суток, но и братья-инквизиторы и орденские войны не сговариваясь повернули к нему. Я был только рад этому их решению.
Вблизи постоялый дом показался еще массивнее чем от дороги. Хотя это смотря с чем сравнивать. С огромной каменной глыбой монастыря он и рядом не стоял, но зато на фоне местных лачуг, что не раз встречались нам по пути, казался настоящим гигантом. Кроме внушающих размеров с такого расстояния нам открылись еще и недостатки здания. Трактир выглядел обветшалым. Ни кисть маляра, ни молоток столяра его явно не касались уже несколько лет. В одном месте даже не помешало бы срочное вмешательство каменщика.
Но, несмотря на свой внешний вид, постоялый дом работал и даже был востребованным. Окна первого этажа, где обычно располагался зал, светились. Да и гомон веселых голосов, что доносились из-за двери, говорили о том, что трактир совсем не необитаем.
Усталые солдаты с надеждой смотрели на здание, я тоже не имел ничего против, чтобы остановиться здесь на ночлег. Все же какая-никакая крыша над головой лучше, чем темное небо.
Как только мы подъехали к трактиру, из конюшни, пристроенной к главному зданию, выскочил мальчишка, но увидев перед собой такую толпу, растерянно заморгал. А когда заметил на одном из господ отличительный знак инквизитора, то и вовсе стушевался.
— Чего рот раззявил? Делай свою работу. — поторопил парня, первым спрыгнувший на землю, брат-рыцарь. Сунув мальчишке поводья в руку, он склонил голову к его уху, но шептать не стал, а довольно громко, будничным тоном, произнес. — Не мне учить тебя делать свое дело, но, если мой конь на утро будет голодным, не отдохнувшим или плохо почищенным — я отрублю тебе те конечности, которыми ты поленился работать.
Парнишка, в ужасе округлив глаза, быстро-быстро закивал, схватил поводья рыцарской лошади и ломанулся в конюшню, забыв при этом прихватить еще чью-нибудь кобылу. Капеллан неодобрительно покачал головой, но рыцарь и бровью не повел. Стянув с головы шлем, он провел ладонью по коротко остриженным черным волосам, вдохнул прохладный вечерний воздух и заявил:
— Жду вас внутри.
И невозмутимо нырнул внутрь трактира. Мы остались снаружи ждать своей очереди.
Спешившись, я взял коня под уздцы и пристроился сразу за одним из братьев-оруженосцев в конце импровизированной очереди, ждать пока мальчишка-конюх заберет и мое ездовое животное. Рядом раздался тяжелый вздох, и я оглянулся на своего духовника. Алекс сполз с седла, и встретившись со мной взглядом, улыбнулся вымученной улыбкой:
— Высший дарует нам испытания, чтобы мы, переживая их, могли приблизиться к его свету. Кому сегодня сложнее всех, тот завтра будет выше всех. — гордо заявил он.
Хм, тогда это точно будет не монах. Потому как его конь выглядел куда хуже Алекса. Бедную животину даже слегка потряхивало. Честно говоря, я не думаю, что воин в доспехах весит меньше чем толстяк-монах, но лошади братьев-рыцарей выглядели не в пример лучше. Видимо, они привыкшие, да и порода несомненно имеет значение. Несмотря на то, что ехали мы не слишком быстро, лошадь духовника успела вымотаться до предела.
На этой почве, кстати, между рыцарем и инквизитором днем произошел небольшой спор. В том смысле, что скакали мы без особой спешки, а не из-за проблем духовника с его лошадью. Старший инквизитор настаивал на том, чтобы мы неслись к нашей цели во весь опор, но братья-воины из ордена осаживали его, вполне логично замечая, что если сегодня чересчур сильно нагонять коней, то завтра придется нагонять самих себя, потому как без верховых животных двигаться дальше мы сможем только лишь пешком.
Вообще главным в нашем отряде, насколько я понимал, был старший инквизитор, но бойцы ордена продолжали вести себя показательно независимо, позволяя себе даже открыто не соглашаться с некоторыми словами искателя правды. Удивительно, но последний все это терпел. Скрипел зубами конечно, но держал в себе. Видимо, опасался оставить отряд совсем без воинов. Кто знает, что втемяшат себе в голову эти служаки в ответ на выволочку со стороны человека совсем из другого ведомства?
Пару раз инквизитор все же глянул хмуро и неодобрительно на капеллана, как бы призывая того навести порядок в его подразделении, но за молитвой старый монах этого не заметил. Либо же сделал вид, что не заметил.