— Гражданин, скажите спасибо, что мы за прошедшую ночь смогли найти вашу дубленку и документы! — потребовал Свеча.
— Спасибо, — сказал Шершень, — а когда вы найдете сумку и сервиз? Я сегодня днем собирался уезжать!
— Возможно никогда мы не найдем вашу сумку и сервиз, — раздражаясь, ответил Свеча, — так что счастливого пути! Берите билет и уезжайте!
— Отлично работаете, — усмехнулся Шершень, — а может мне заново написать заявление, чтобы вы были порасторопней?
— Пиши, — безразлично сказал Свеча, — только тогда дубленочку снимай, потому что это вещественное доказательство и оно должно находится у нас. Кроме того, приготовься к тому, что раза два в месяц мы будем тебя вызывать на дачу показаний к следователю. А может быть, и чаще. К тому же на тебя есть еще встречное заявление.
— Это какое же? — удивился Шершень.
— От гражданина Барашко и гражданина Гонтелева, — нагло ответил Свеча.
— Это Сопля и Гантеля, — прошептала сзади Лиза.
— И что же написали в заявлении эти «достопочтимые люди»? — с издевательством спросил Шершень.
Свеча, демонстративно не замечая глумливого тона Шершня, полез в ящик стола, где лежало заявление Шершня, и достал оттуда еще два листа, исписанных похожим неровным и корявых почерком.
— Они написали, что возле магазина на них напал гражданин и избил их, нанеся телесные повреждения, которые они засвидетельствовали у врача. Вот справки.
Свеча показал Шершню две бумажки с неразборчивой печатью. Шершень просто оторопел от такой наглости.
— Но есть же свидетели, которые наверняка видели, что они подошли ко мне и угрожали опасной бритвой, — сказал Шершень, — люди не спали еще, да и продавщица из магазина все видела, она стояла у окна.
— Да, да, — кивнул Свеча, — как раз продавщица и указывает на то, что вы привязались к молодым людям и стали их избивать.
— Ее просто запугали, — громко сказала Лиза.
— Девочка, иди отсюда, не мешай! — приказал ей Свеча.
— Мальчик, не груби мне, — ответила ему Лиза.
Молодой мент поднялся со скамейки, поигрывая дубиной.
— Ладно, ладно, — сказал Шершень, легко сжав Лизе кисть руки, — замнем это дело. Я вижу тут у вас каша варится еще та!
— Каша не каша, а заявлению их я тоже могу ход не давать, — сказал Свеча, — нам лишние геморрои не нужны.
— Тем более, когда в деле участвует сынок начальника милиции, — добавил Шершень.
— А это тут совсем не при чем, — ответил Свеча, — у нас подход беспристрастный.
— Знаю, знаю, — сказал Шершень, — я в вашей местной газете читал. «Комбинатовский рабочий». Раскрываемость преступлений у вас 99, 9 %.
— А что у вас есть сомнения? — сурово спросил Свеча.
— Что вы, никаких сомнений, — ответил Шершень, — я верю вашей газете так же, как и вам.
— Так что в ваших интересах, молодой человек, — невозмутимо продолжил Свеча, — как можно быстрей взять билет и уехать отсюда куда подальше, пока мы вас не арестовали. И тогда, может быть, из-за этого пустякового дела мы не будем вас разыскивать на просторах России.
— Ну, что ж, вы очень милые люди, — сказал Шершень, — приятно было побеседовать. Спасибо прапорщику передайте за куртку, которая согрела меня вчера вечером.
— Передадим, — пообещал Свеча.
Шершень снял с себя милицейскую куртку, положил ее на стол к дежурному, накинул на плечи свою дубленку, забрал паспорт и пошел к выходу, таща Лизу за руку. Они вышли из отделения милиции и остановились на пороге.
— Хороший был сервиз-то? — спросила Лиза.
— Китайский фарфор, — ответил Шершень, — на шесть персон.
— Ого! Наверное, дорого стоил?
— Да так, — пожал плечами Шершень, — теперь уже какая разница?
— А в сумке что было? — спросила Лиза.
— Ничего ценного, только вот туалетные принадлежности жалко. У меня там хороший лосьон после бритья был.
— Что только туалетные принадлежности в сумке были?
— Еще костюм новый на свадьбу купил и так по мелочи трусы, носки, — ответил Шершень.
— Ни фига себе, — удивилась Лиза, — костюмы сейчас бешеные деньги стоят. Здорово тебя обули!
— А зачем мне этот костюм? — пожал плечами Шершень. — Свадьбы не состоялось, а больше мне его некуда одевать.
— На свою свадьбу, — подсказала Лиза.
Шершень усмехнулся:
— Ну, это вряд ли…
— У тебя, что нет любимой девушки? — спросила Лиза.
— Нет, — ответил Шершень.
— Ты ее бросил или он тебя? — спросила Лиза.
— Да никто никого не бросал, просто ее нет.
— В твоем возрасте неприлично не иметь девушки, — сказала Лиза, — могут подумать, что ты голубой.
— А ты не говори никому и никто не подумает.
— Но я-то знаю, что у тебя ее нет.
— Ладно, знаток секс меньшинств, — сказал Шершень, — пойдем где-нибудь купим цветы, да поедем на могилу Дениса. Продаются у вас тут где-нибудь живые цветы?
— Есть на рынке у азеров, — ответила Лиза, — это недалеко. Минут за пять дойдем.
— Потом на автобус, — продолжил Шершень, — а то на кладбище не успеем съездить. Мне же еще уезжать сегодня на поезде. Драпать от уголовного дела, которое на меня грозились завести из-за этих малолеток.
— Любой нормальный человек на твоем месте уехал бы, — сказала Лиза, — на фига тебе эти неприятности? А сумку твою и сервиз менты и не искали. Оставили Сопле и Гантеле за нанесенный тобой им «ущерб» в качестве материальной компенсации. Если бы тебе было в чем ехать, то они бы и дубленку тебе не вернули.
— Да, городок у вас еще тот, — усмехнулся Шершень.
— Это точно, — засмеялась вместе с ним Лиза, — а этим уродам все с рук сходит. Недавно такая у нас тут история приключилась. Сопля вместе с Гантелей изнасиловали в подвале девчонку. Затащили, запугали, избили и изнасиловали.
— Вот скоты! — покачал головой Шершень.
— Да, еще те уроды, — подтвердила Лиза, — девчонка расплакалась и матери все рассказала, а мать заявление в милицию написала. И сказала, что так этого дела не оставит, что засадит обоих. Папаша Соплю и Гантелю поругал, даже по уху двинул и привел к девочке прощения просить. А она такая вся недотрога была, ей всего-то четырнадцать. До этого случая даже не целовалась ни с кем и сразу… Надолго бы их за такое дело засадили бы.
— Да, можно было упечь, — согласился Шершень, — и чем дело кончилось?
— Вот Сопля и Гантеля пришли к девушке домой, — продолжила Лиза, — прощения просили. Обещали так больше не делать, лишь бы заявление забрала. А мать девочки ни в какую. «Посажу, — говорит, — подонков в тюрьму, даже если придется до президента дойти». Папаша Сопли, видя, что дело пахнет керосином, побежал жаловаться к Барину. Тот выслушал, а назавтра маме этой намекнули там, где она работала, что на комбинате сокращение грядет и она, мол, в первых рядах на увольнение. Но могут не уволить, а перевести в другой цех на повышение. Все зависит от того, как она себя будет вести. Мама поняла, откуда ветер дует, и «скисла». Поняла, что сил с этой бандой справиться, у нее нет. А Сопля и Гантеля в это время этой девочке лицемерно подарки дарили, стали от всех защищать. Короче, применили метод кнута и пряника на всю катушку. Так все это дело и замяли. Правда, потом недели две Сопля и Гантеля тихими такими были, а прошло две недели и принялись снова за старое!
— Я вижу, царит у вас здесь беззаконие и произвол, — сказал Шершень, — тебя-то не обижают?
— Меня не обижают, — ответила Лиза, — я за себя могу постоять.
Так, за разговорами, они дошли до рынка. Рынок представлял собой большое крытое здание, похожее на ангар. Внутри этот ангар был полупустым и представлял из себя частичку Баку, судя по присутствующему контингенту. Контингент этот играл в нарды, кричал на своем языке, а торговали русские женщины. Шершень и Лиза купили четыре цветка и отправились на автобусную остановку.
5
На кладбище долго пробирались по глубокому снегу среди обелисков и ограждений к могилке Дениса.
— Чистили мы сами эту дорожку недавно, — сказала Лиза, бредущая позади Шершня, — но вчера вечером был сильный снегопад, помнишь? Вот и засыпало все опять.