— И я видела, — подтвердила Таня, которая была с ней.
— Вы зачем из дома вышли? — спросил Шершень. — Я же просил вас сидеть наверху. Не хватало, чтобы эти отморозки вас застрелили.
— Мы пришли тебе помочь, — обиделись Лиза и Таня.
— Хорошо, что пришли, — с улыбкой кивнул Шершень, — спасибо.
Здорово, что не прибыли еще раньше, а то ведь и правда сдуру Пистон мог и их застрелить. Лиза сурово надвинулась на лежащего на снегу Пистона.
— Помнишь, как ты меня бил головой о стену в туалете? — спросила Лиза.
— Я? — искренне удивился Пистон, отползая по снегу. — Нет, не помню! Это был не я! Ты меня с кем-то спутала!
— Саша, дай мне ружье, я его застрелю, — попросила Лиза.
Шершень протянул Лизе ружье.
— Нет, это несправедливо, — закричал Пистон, когда Лиза нацелилась в него, — я тебя два раза только стукнул и то не сильно, а ты хочешь меня убить! За это не убивают!
— Убивают, убивают, — кивнула Лиза, — вы со своей бандой за всякий пустяк людей до полусмерти избивали. Квартиру нашу всю разломали, всю мебель!
— Нам приказали, — защищался Пистон, — я сам очень добрый и всегда им говорил, что не надо никого трогать. А они меня не слушали. Работа у них такая. Поймите меня!
— А когда ты Пентиума избил на дискотеке ни за что, ни про что? — спросила Лиза, надвигаясь на негодяя. — Это тоже твоя работа была?
— Какого Пентиума, я не помню? — закричал Пистон, отползая. — Не знаю я никакого Пентиума!
— Такой худенький в очках, — подсказала Лиза, — компьютерщик.
— А-а, «ботаник», — понял Пистон, — я шибко умных не люблю!
— А я не люблю шибко тупых, таких, как ты, — сказала Лиза.
— Она ведь стрельнет, — испуганно сказала Таня и дернула Шершня за рукав.
— Пусть стреляет, — спокойно сказал Шершень.
И Лиза выстрелила, но правда не в Пистона, а вверх. Подняла ствол и выстрелила. Пистон заверещал со страху, упал, закрыл голову руками.
— Зря мы тебя еще тогда с моста не скинули, — сказала Лиза, держа ружье наперевес, — надо было скинуть, ну, ладно, живи, гнида.
Лиза отдала ружье Шершню и с чувством выполненного долга встала рядом с ним. Пистон откровенно плакал, лежа на снегу. Он был слабохарактерным.
— Вставай, — приказал ему Шершень, — пойдешь с нами.
Пистон встал на карачки и снова омерзительно запахло деревенским туалетом.
— Фу, — возмутилась Лиза, — ты что, опять обкакался?
— А в нем дерьма много, — ответил Шершень, — вот оно и выползает наружу то и дело.
Пистон ничего не ответил, снова сел на снег, утирая хлюпающий нос рукавом куртки. Что он мог поделать с тем если его желудок в минуты опасности срабатывал именно так и никак иначе? В это время телефон Барина зазвòнил, Шершень достал его из кармана и поднес к уху.
— Александр Иванович? — спросили в трубке.
— Да, — ответил он и сразу понял, что это те самые люди, которым он адресовал информацию о Барине.
— Это майор Козловский, — представились в трубке, — мы по твоей наводке прибыли. Да, матерьяльчик ты нам подкинул веселенький!
— Да, мы сами тут обхохотались! — усмехнулся Шершень.
— Как вы там? — спросил майор. — Смотрю, держитесь пока? Вас бандиты на вездеходе доставать поехали!
— Уже приехали, — спокойно ответил Шершень, — мы их встретили. Трое утонули, один висит на дереве, другой сидит на снегу. Тот, который на снегу сидит, он водителя вездехода застрелил. Насмерть.
— А вертолет куда подевался? — спросил майор.
— Упал при посадке, — спокойно рассказал Шершень, — темно было, видимо, пилот не справился с управлением, когда пытался сесть.
— Живые остались? — хмуро спросил майор.
— Никого, — ответил Шершень, — все погибли.
— Барин где? — поинтересовался майор.
— Взаперти, — ответил Шершень.
— Береги его, — сказал майор, — мы через эту «птицу» на такие высоты выйдем, таким «орлам» крылья пообрезаем!
— Хорошо, сберегу, — пообещал Шершень.
— За вами вертолет вышлю, — пообещал майор.
— Садиться некуда, — ответил Шершень, — на вертолетной площадке останки вертолета. Мы хотели обратно на вездеходе…
— Не надо, это долго, — сказал майор, — оставьте все, как есть и ждите вертолет. Он зависнет рядом с домом. Мои ребята спрыгнут, помогут мне поднять на борт сначала Барина. А за вами мы попозже вернемся, если не возражаете.
— Хорошо, — согласился Шершень, — но у нас раненые. Как их будем поднимать?
— Что это за раненые? — не понял майор. — Откуда?
— Из вездехода, — объяснил Шершень, — двое их. У одного ребро сломано, а у другого нога. Боюсь, что мы их на вертолет не поднимем. К тому же со мной три женщины, одна из них беременная. Как они будут карабкаться по веревочной лестнице наверх, я слабо представляю.
— На месте разберемся с этим вопросом, — ответил на это майор, — мы вылетаем через полчаса, значит, у вас будем где-то, через час. Ждите. Пока, до связи.
Майор отключился, а Шершень сразу же хотел перезвòнить Мише. Но телефон уже не работал. Это было подозрительным явлением.
— Это кто звòнил? — спросила Лиза.
— Майор Козловский, — ответил Шершень, — он со своими людьми через час за нами прилетит.
— Ура! — Лиза захлопала в ладоши. — И Барина арестуют?
— Арестуют, — подтвердил Шершень, — и Пистона арестуют, и Глушителя. Кстати, надо его с дерева снять. Пойдемте, он тут недалеко висит.
— А я? А мне что делать? — пополз за ними Пистон. — Не бросайте меня тут!
— Вставай и иди за нами, — предложил ему Шершень.
— Только на расстоянии, — сказала Лиза, — а то я задохнусь от вони.
Шершень, Лиза и Таня повернулись и пошли к тому месту, где висел вниз головой на дереве Степа Глушитель. Пистон встал и побрел за ними на кривеньких ножках, как младенец, которому забыли сменить памперсы.
Глушитель висел без сознания. Одна его нога, сжатая железными челюстями капкана, торчала вверх, вторая висела параллельно земле, и из-за этого Степа Глушитель напоминал большой циркуль из кабинета математики. Шершень охотничьим ножом обрезал веревку, которой был привязан капкан, освободил окровавленную ногу бандита. Тот очнулся и застонал.
— Пойдемте теперь к дому, — сказал Шершень и взвалил на себя Глушителя.
— Ты чего этого хряка на себе потащишь? — спросила Лиза.
— Ну, не тут же его бросать, — сказал Шершень, — он замерзнет и умрет.
— Посмотрела бы я, как бы он тебя на спине тащил, — ответила Лиза, — в подобной ситуации. Бросил бы тебя тут и еще бы пару раз ножиком ткнул. За ним бы не заржавело.
— Тем, Лиза, мы от него и отличаемся, — сказал Шершень, — что мы по-людски поступаем. Я смотрю, ты, вообще, экстремистка!
— Это точно, — кивнула Таня, — она у нас революционерка. Недаром у нее Че Гивара любимый персонаж для подражания!
— Да, любимый, — гордо ответила Лиза, — а что в этом такого? Я и к товарищу Сталину хорошо отношусь!
— Ого! — удивился Шершень, покряхтывая под тяжестью Степы Глушителя. — Он же был диктатор и палач! За что его любить?
— А за то, что он чеченскую проблему решил за сутки, — ответила Лиза, — посадил всех ночью в вагоны и в Сибирь. И никакой затяжной войны, никаких террористов!
— А может быть, из-за того переселения мы и сейчас воюем, — спросил Шершень, — обида в Чеченском народе осталась.
— Ладно тебе, — махнула рукой Лиза, — они постоянно воевали. Еще у Пушкина есть строки: «Злой чечен ползет на берег, точит острый свой кинжал». А это когда было? Это народ такой бандитский и ничего с ним не сделаешь! Или истребить полностью, или обнести колючей проволокой и ни туда, ни оттуда не впускать, и не выпускать!
— Лиза, это твои персональные рассуждения? — спросил Шершень. — Или молодежь сейчас так думает?
— В основном молодежь думает совсем о другом, — ответила Лиза, — а вот прогрессивная молодежь мыслит именно так!
— Лиза, не может быть плохого народа, — сказала Татьяна, — у всех наций есть плохие и хорошие люди.