— Эй, Лизин папа вставай, — крикнул Шершень, — будем пить!
— Ложись на кровать! — прикрикнул спецназовец и кинул Шершня в объятия большой мягкой постели.
— Спасибо, негр, — пролепетал неразборчиво Шершень, — я негров не люблю, но ты негр хороший. Передавай привет Джоржу Бушу.
— Передам, — с ухмылкой пообещал спецназовец.
Последним движением Шершня было то, что он с головой закутался в одеяло и утух.
В это время майор отворил дверь кладовки, где сидел Барин и вальяжно зашел внутрь. На страже у дверей встал сам капитан Поторописька. Барин сидел в углу на матрасе и небрежно покуривал сигарету. Он даже не повернул голову, чтобы посмотреть на вошедшего.
— Доброго здравия, Виктор Исаакович, — с легкой издевкой произнес майор.
— Не могу тебе ментовская собака того же пожелать, — съязвил Барин.
— Что ж ты так неласково меня встречаешь, Виктор Исаакович, — спросил Козловский, — или не признал?
Барин скосил глаза на майора и ответил:
— Признал, не признал. Может еще в «Угадай мелодию» поиграем?
— Не груби, — жестко приказал майор, — это для своих шавок ты Барин, а для меня объект задержания. Честь тебе оказал. Сам майор Козловский арестовать тебя приехал.
Фамилия майора Козловского была известна Барину, но вот в лицо его Барин никогда не видел. Теперь познакомился. Правда, обстоятельства знакомства оставляли желать лучшего.
— Слыхал я про тебя, Козловский, — более миролюбиво произнес Барин, — ты, вроде как, нашего города мэра родственник.
— Дальний, — подтвердил Козловский, — по жене. У нас жены сестры двоюродные.
— Вот так, — резюмировал Барин, — другу моему родственник, а сам пакостью такой занимаешься!
— Работа у меня такая, — сказал Козловский, — она меня кормит, я ей и рад.
— Да, уж, кормит, — усмехнулся Барин, — собачья у тебя работа! Служишь хозяину за пустую косточку!
— А ты что-то лучшее можешь предложить? — медленно и, глядя прямо в глаза Барину, спросил майор.
И было в тоне его вопроса нечто такое, от чего Барин оживился и заерзал на своем матрасе. У него появилась надежда выпутаться из этой истории, выплыть сухим из воды.
— Я-то? — переспросил Барин. — Я-то могу тебе много чего предложить! Что тебе надо?
— Шоколада! — ответил Козловский. — Ты говори, а я буду слушать!
— Да, да, чтобы ты мне потом приписал попытку дать взятку должностному лицу при аресте? — зло спросил Барин. — Хрен у тебя это выйдет!
— Не ссы в компот, в нем повар ноги моет, — неуместно повторил детскую шутку майор Козловский, — свидетелей нет, диктофона у меня тоже нет. Ты знаешь, Исаакович, ведь мне уже скоро на пенсию выходить. Хочется покоя и тишины. Хочется сесть где-нибудь в Подмосковье и слушать как поют ночами соловьи, наблюдая как играет рыба в пруду, любуясь своими грядками и маленькой своей машинкой «Опель-Кадет». А утром поехать в душный город, где в твоей собственной трехкомнатной квартире живут твои дети, а не скитаются по вонючим общагам. Вот у тебя, Исаакович, дети в Москве?
— Да, допустим, — ответил Барин.
— И квартиру ты им купил? — ядовито спросил майор. — И в институт пристроил?
Барин понял к чему клонит родственник жены мэра и непроизвольно произнес:
— Я куплю тебе дом, у пруда, в Подмосковье…
— Ты что, запел? — спросил удивленный Козловский.
— Нет, я не пел, просто я тебя понял, — засопел от волнения Барин, — значит, ты помогаешь мне бежать, а я тебя отблагодарю! Я тебе столько денег дам, что тебе их хватит на пяти-комнатную квартиру на Арбате! И дом еще куплю хоть у пруда, на берегу Черного моря! Майор, а?
— Но, но, не части! — прервал его Козловский. — Я этих неясностей не люблю! Я человек военный, мне нужна конкретика! Обещаньям я не верю! Эти твои сказки про белого бычка рассказывай своей жене при свечах!
— Ну, сколько ты хочешь, если деньгами? — спросил в нетерпении Барин. — Сто тысяч? Двести? Сколько?
— Ой, как же дешево ты ценишь свою жизнь! — воскликнул Козловский. — Жадность твоя тебя погубит, Исаакович! К чему тебе деньги мертвому?
— Это почему же мертвому? — испугался Барин. — Меня будут судить нормальным гуманным судом! А у нас между прочим мораторий на смертную казнь!
— До суда ты можешь и не дожить! — вздохнул Козловский. — Мне приказало начальство сверху тебя скрутить в бараний рог и доставить куда следует. Я тебя поймал, а ты взял и побежал! Я стой, стрелять буду! А ты бежишь! Я предупредительный выстрел в воздух, а ты опять бежишь! Ну, тут мне ничего не оставалось, как тебя грохнуть!
Козловский сложил пальцы в образ пистолета и прицелился в Барина.
— Слушай ты, придурок, — рассердился Барин, — ты также как и я знаешь, что от меня мертвого тебе никакого проку, так что не надо тут мне песен! Давай так, я тебе даю наличкой триста тысяч зелеными и ты меня не видел!
— Мало!!! — стукнул кулаком по стене Козловский. — Меня со службы попрут за то, что я тебя упустил!
— Тебе, итак, скоро на пенсию! — махнул скованными наручниками запястьями Барин. — Так что не надо тут мне из себя Жеглова строить! Триста тысяч я тебе отдам прямо сегодня и прямо новыми пачками! Бери, если хочешь, а больше у меня нет!
— У тебя капиталец миллионов на десять баксов, а ты от меня жалкими трестами тысячами хочешь откупиться! — возмутился майор. — Так не пойдет!
— Иначе и не будет! — ответил ему Барин. — Пойми ты, мне сейчас из страны дергать надо! Мне не до того будет, чтобы свои миллионы спасать! Их накроют, заморозят счета и все, я гол, как сокол! Все, что у меня есть наличкой, это эти триста тысяч, которые я для одного дела припас! Да я вообще тебя не пойму? Триста тысяч долларов это что, по-твоему, мало?
Барин, конечно, лукавил. Кроме производственных денег и комбинатовских счетов, у него водились еще денежки на тайном вкладе в Швейцарском банке на имя гражданина Кипра Лазароса Эрнандеса Пенью. Паспорт этого самого гражданина Эрнандеса с фотографией Барина, но без его слишком запоминающейся бороды лежал в укромном месте и ждал своего часа, который, похоже, пробил.
— Хорошо, — сломался Козловский, — я согласен на триста тысяч «зелеными» и сейчас. Уходим к вертолету.
— Погоди-ка, — остановил его Барин, — как мы уйдем, а эти все? Твои солдаты, и тут еще те, которые меня похитили. Какой у тебя план действия в дальнейшем?
— План прост, как все гениальное, — сказал Козловский, — сейчас мы с тобой выйдем и проследуем к вертолету. Вот и весь план. Кстати, где ключи от наручников?
— У этого, который меня похитил, — ответил Барин.
— Этот пьяница, что ли тебя заковал? — усмехнулся майор.
— Ты зря хохочешь, Козловский, — зло ответил Барин, — этот пьяница четырех здоровых парней в одиночку уложил в кафе! Как видишь его и наши менты не взяли, и мои «бультерьеры»!
— Ну, ты сравнил, Иосифович! — захохотал Козловский. — Своих дилетантов с моими бойцами! У меня любой из «орлов» десятерых таких брахицефалов стоит! Они спецназ прошли на войне, а ты их каким-то алкашом пугаешь!
— Я не Иосифович, а Исаакович, — поправил Барин.
— Да, какая разница, все одно племя, — махнул рукой Козловский, — так что не бзди. Я сейчас дам команду и их всех отправят к праотцам. Там на полу твои двое валяются тоже пьяные. Глушитель и Пистон, как этот пьяный воин сказал. Они тебе нужны?
— В общем-то, нет, — ответил Барин.
— Ну, и правильно, — согласился майор, — к чему нам лишние свидетели. Значит, и их тоже прикончим. Все равно, они тебя запозорили, а за это нужно ответ держать.
Барин и Козловский вышли в залу. Капитан Поторописька почтительно отступил от дверей и наклонил голову, ожидая от шефа дальнейших указаний.
— Начинайте одновременно, — приказал Козловский, — двоих бойцов наверх направь, пусть прикончат этого пьяницу, заодно, и отца этих шлюшек. Еще двое пусть идут в баню, замочат всех баб, а баню подожгут. А этих, — Козловский указал на мирно спящих Глушителя и Пистона, — сам завали. Мне двоих бойцов еще дай сопровождать меня и Виктора Исааковича до города. Ну, все действуй!