Услышав про Зануду, я не удивился. В последнее время наш приятель стал более критичен в отношении действий своего Председателя. Меня занимало другое.
– Как Нэй вас нашел?
– Мое лицо становилось человеческим. – Торес горько вздохнул. – Я ведь стал ангелом, потому что сумел обмануть Атхарту. Это было частью моего плана. Я психиатр, владею гипнозом… я убедил самого себя, что со всем земным для меня покончено. Я обманул всех, включая богов! Согласитесь, в «Шамбале» это поняли далеко не сразу…
Я хмуро смотрел на него, и Торес торопливо прибавил:
– Не думайте, я не горжусь… Алан Нэй каким-то образом выяснил, что это я сообщил на Землю сведения об Атхарте. Но это его не волновало, он надеялся с моей помощью попасть в прошлое… может быть, хотел сбежать из Атхарты на Землю. Он вел себя как одержимый. Вы знаете, если бы не благородство сеньора Юджина, я бы, скорее всего, спасовал перед грубой силой. Я не герой, молодой человек. Знаете, как не хочется во второй раз умирать!
Я знал. Уж кому-кому, но только не мне упрекать Тореса в малодушии. «Бог вам судья», – всплыла в памяти сакраментальная фраза. Нет… Боги нас не судят. Наши дела вообще их не касаются. Смерть сделала нас взрослыми, теперь мы предоставлены самим себе. Есть только мы и Атхарта…
Наш разговор затянулся. Солнце садилось. Вдали сверкали вспышки отражателей. Несколько раз мимо пробегали люди с оружием, подозрительно косясь на нас.
Я взглянул на Тореса. В нем уже ничего не оставалось от ангела: просто измученный пожилой человек… Вряд ли он сумел бы еще раз проникнуть в прошлое. И все же оставить его на заклание Нэю я не мог.
– Садитесь, – велел я.
Засуетившись, Торес по-женски, боком, взгромоздился на багажник. Дорога шла под гору, велосипед катился сам по себе. Я на ходу усовершенствовал его, добавив передачи и сделав более обтекаемый руль. Смакуя подробности, я рассказал Торесу о масштабах его «эксперимента». Пусть помучается совестью по полной программе! Тот разахался, а потом сказал:
– Алан Нэй – страшный человек. Вы знаете, как профессионал, я счел бы его сумасшедшим, если бы такое в Атхарте было возможно. Война его пьянит, он возомнил себя великим полководцем. И потом он явно страдает комплексом Герострата: ему все равно, какой ценой достичь славы. Я не умаляю своей вины, но нападение пришельцев целиком на его совести. Эта война нужна только Алану Нэю.
– И все же, Торес, ради чего все это? – спросил я, налегая на педали. – Смотрите: вы лишились ангельских крыльев, в Атхарте полыхает смута… Между тем даже судьбоносное открытие предстояло сделать не вам. Вы уступали эту честь своему другу Мартинесу. Не понимаю…
– Вы не ученый, – высокомерно произнес Торес. – Для истинного ученого утаивать знания – значит служить мракобесию.
– Ну знания всегда палка о двух концах, – возразил я. – Знания могут быть преждевременны…
– Все это болтовня! – буркнул Торес. В нем, кажется, проснулся задор. Он с пафосом заявил: – Никакие абстрактные рассуждения не стоят главного: мне почти удалось подсказать человечеству путь к бессмертию. Я ошибся в средствах, но не в цели. Знания об Атхарте помогли бы найти способ вернуть на Землю уже умерших. Это был бы просто вопрос времени. Что вы на это скажете? Вы не хотите обратно?
Обратно я хотел – как взрослый человек иногда хочет вернуться в детство. То есть не всерьез. Но в самом деле, есть же нелепые смерти – вроде моей… Несколько лишних километров в час…
– И потом, – продолжал Торес, – представьте, как изменилась бы жизнь людей, знай они наверняка, что бессмертны! Ибо страх смерти висит над нами как дамоклов меч. И вянет, как цветок, решимость наша в бесплодье умственного тупика! – продекламировал он.
Что это, Сурок? Кажется, «Гамлет»?
Торесу я ничего не ответил. Зачем спорить о том, чего все равно не произошло? Тем более что у меня появилась новая конструктивная идея.
За разговором мы выбрались на перекресток. Направо пойдешь – ко мне домой попадешь. Налево пойдешь – окажешься возле храма экологов. А если наискосок, через луговину, то выйдешь к озеру. Я огляделся. Эта часть Хани-Дью почти не пострадала, мой злосчастный гараж, похоже, был здесь единственной жертвой.
– Вы знаете, где живет сэр Персиваль Смоллетт? – спросил я Тореса.
– Да. Он уважаемый ученый, его все знают.
– Идите к нему. Повторите ему то, что сказали мне. Он вас укроет.
Сказав это, я вспомнил, что уже послал к сэру Перси Эсмеральду. Один подарочек лучше другого… Но дом у озера сейчас казался мне самым надежным, самым незыблемым местом во всей Вселенной.
Торес слез с багажника и схватил мою руку.
– Спасибо, молодой человек!
Я невесело усмехнулся:
– Да, кстати… чтобы между нами все было ясно… Это от меня Алан Нэй узнал ваше имя. Так вышло. Вы не жалеете, что приняли мою помощь?
Торес ответил мне внимательным, сочувственным взглядом психиатра и потряс мою руку с преувеличенным пылом. На этом мы расстались: он зашагал наискосок по луговине, а я повернул налево.
Храм экологов пылал от стыда за свою нелепую внешность – так казалось в лучах заходящего солнца. На краю пустыни я остановился, спрятал велосипед за придорожным валуном и в последний раз взвесил свое решение.
Итак, эта война нужна только Нэю? Не будь его, саты не напали бы на Хани-Дью? На мой взгляд, задача решалась просто. Непонятно, как я сразу не додумался… Я любовно погладил черную кнопку отражателя, а потом вспомнил уроки Зануды и стал невидимым.
39
Солнце, которым не балует петербуржцев поздняя осень, заглянуло в кабинет Марка Александровича Зимина. Доктор стоял у окна довольно прищурившись. Он был в приподнятом настроении. Первый морозный день, первый снег… Оставляя на пороше узкие следы, Ася, одетая в серебристый норковый полушубок, шла к дверям клиники.
Долой Гринпис! – подумал Марк. Пусть женщины носят меха! В этом есть что-то древнее, из тех времен, когда охотники добывали шкуры для своих любимых. В окружении пушистого воротника щеки кажутся румянее, а глаза – загадочнее. А чтобы не оплакивать загубленных зверушек, надо провести простой аутотренинг: мясо растет в супермаркете. Шубы – на вешалках. Никакой крови, никаких убийств. А на самом деле животные только выиграют, переселившись с пушной фермы в зеленые кущи Хатуссы… Марк улыбнулся, вспомнив последние Асины записи.
Пациентка вошла в кабинет. Марк принял у нее невесомую шубку, втянул носом аромат духов: зеленый чай с лимоном… Ася, оставшись в тонком сером свитере и узкой юбке, села к столу. Марк занял место напротив. Визави, ставшее привычкой для обоих…
– Честное слово, Ася, я читаю ваши записи, как роман, – улыбнулся Марк. – Я даже начал вам завидовать. Мне никогда не снились такие интересные сны. Вы уверены, что хотите от них избавиться?
Марк не сомневался: как только Ася смирится со своими видениями (или фантазиями?), как только примет их как часть своей жизни – они тут же оставят ее в покое. Человек не должен вести войну со своей душой. Он должен полюбить ее во всем разнообразии, научиться с ней жить.
– Меня пугает не сам факт этих снов, а их содержание, – сказала Ася.
– Понимаю, – снова улыбнулся Марк. И вдруг представил, что они не сидят в кабинете в такой чудесный день, а гуляют по бульвару и Ася держит его под руку.
– Нет, – мотнула головой Ася. – Я думала, мир полон непостижимых тайн, а он оказался беспросветно скучен. Как вам понравились боги? – Она иронически усмехнулась.
– А что? – Марк пожал плечами. – По-моему, симпатичные ребята.
– Вот именно. Симпатичные ребята, наделенные вполне ограниченными возможностями. Вы бы стали им молиться?
– Я, Асенька, вообще… как-то…
– Хорошо, понимаю, вы врач, вы атеист. Я тоже не из религиозной семьи. Но неужели на Пасху, поднимая голову к небу, вы не видели, что оно особенное? И разве в рождественскую ночь звезды не горят чище и ярче? Вы не чувствовали в такие моменты, как открывается миру благодать?