Он красивый, думала Ася. Он красив, как врубелевский демон. Как же я раньше не замечала? И одинок. О боже, как он одинок…
На подоконнике, скрестив руки на груди, сидел ангел. Он с профессиональным любопытством следил за тем, что происходило в душах обоих.
«Чуть не опоздал, – думал ангел. Когда-то он был женщиной, но теперь все чаще забывал об этом. – Сейчас бы ушла – ищи ее свищи. Но нет худа без добра. Момент самый правильный, и все идет как по маслу. Вообще-то все уже получилось. Дальше они справятся сами».
Ангел раскинул крылья и вылетел через закрытое окно. Официантка, красивая, как стюардесса, удивленно вскинула длинные ресницы. Ей показалось, что в зале стало солнечно, как днем.
Но Ася и Марк ничего не заметили.
Когда она подошла, он поднялся ей навстречу.
– Я не хочу расставаться… совсем… – бормотала Ася эти и другие слова, которые говорит женщина, когда в ее сердце внезапно вспыхивает любовь.
Этим двоим предстояло теперь долгие годы спорить, кто из них первым протянул руку и чьи губы первыми раскрылись в ожидании неизбежного.
73
Причал был невероятно длинным. Казалось, я иду по нему уже целую вечность, а вокруг только небо и море, невидимые во тьме.
До рассвета еще оставалась пара часов, и небо не спешило светлеть. Звезды гасли одна за другой, как лампочки в гирлянде. Я думал о том, что в Атхарте есть места, где небо пустое. А может, там вовсе нет никакого неба. Его еще только предстоит создать и придумать рисунок новых созвездий. Почему бы мне не попробовать себя в качестве дизайнера?
– Что притих? Опять грустишь? – сочувственно спросил Бэзил. Он бесшумно ступал кошачьими лапами где-то возле моих ног. – Брось, Грег. Уж кому-кому, а нам ли не знать, что вечных разлук не бывает!
– Ты все-таки молодец, что меня дождался, – благодарно сказал я коту.
– А, пустяки. Это ты молодец, что решился. Я же говорю: мне позарез нужен юнга. А тебе… Стой! Да стой же, кому говорят! – закричал Бэзил.
И вовремя: причал оборвался у меня из-под ног. Я балансировал на самом краю, держась за перила, и от страха ругал Бэзила:
– А пораньше не мог предупредить? Я же не кошка, чтобы видеть в темноте!
– Придется научиться, – заметил Бэзил. – Впрочем, это легко. Садись. Будем ждать.
Я осторожно сел на доски. Потом осмелел и свесил ноги с края. Слева от меня калачиком свернулся Бэзил. Я машинально положил руку на теплую шерсть и огляделся по сторонам. Повсюду чувствовалось присутствие Моря. Оно словно принюхивалось к нам со снисходительным любопытством сытого хищника.
– Сэр Перси передавал тебе привет, – сказал Бэзил. – И Эсме. И Самир. Представляешь, сэр Перси пустил его в свою библиотеку, и парень теперь заполняет пробелы в образовании. Сэр Перси говорит, он впитывает все как губка…
Я так и не нашел мужества встретиться с Самиром лицом к лицу. Фаина и Бэзил передали, что он не держит на меня зла. Я честно рассказал Фаине, что выманил у него доступ практически шантажом, и она обещала похлопотать за Самира в «Шамбале». Но, заметила Фаина, сейчас чтение книг доставляет ему большее удовольствие, чем соблазны курьерской работы…
Все равно при любой мысли о Самире моя совесть устраивала мне скандал. Вот и теперь я предпочел сменить тему и спросил Бэзила:
– А как у сэра Перси продвигается энциклопедия?
– Энциклопедия? – рассмеялся Бэзил. – Да никак. Я подозреваю, что в ближайшие двести лет сэру Перси будет не до науки. Любовь… – вздохнул он. – Эсме вертит им как хочет. Ревнует к фотографиям земных подруг и подозрительно косится на всех друзей. Хорошо, что мы уходим. Однажды она спустила бы нас с лестницы… Ничего, думаю, лет через пятьдесят это у нее пройдет.
Тяжелая волна ухнула прямо под нами. Причал застонал, загудел; волна откатилась с шипением.
– Знаешь, Грег, я тебе все-таки завидую, – сказал вдруг кот. – Я никогда не хотел быть адъютом. Но я хотел бы поболтать с богами о том о сем.
После того как я рассказал Бэзилу историю Сурок и ее последствия, он не раз ошарашивал меня неожиданными вопросами или заявлениями.
– Чему тут завидовать? – отозвался я. – Я сам до конца не понял, с кем говорил и встречался. И почему Алекс видел богов совсем другими. И почему у меня всегда было чувство, что все наши знания о мире, даже посмертные, – мистификация.
– Брось, – зажмурился кот. – Не усложняй. Ты все прекрасно понял. То, какими ты видел богов, есть результат духовной дилеммы…
– Ну ты-то, конечно, изъясняешься просто, как учитель начальной школы, – фыркнул я.
– Духовной дилеммы современных людей, – невозмутимо продолжил Бэзил. – С одной стороны, люди страстно жаждут святынь. С другой – неспособны на незамутненность веры, с какой старик-рикша кладет цветочную гирлянду к ногам бронзового Будды… Лично я думаю, между твоим Виратой и теми богами, кому люди молятся на Земле, нет никакого противоречия. Ведь что такое Бог?
– Что? – опешив, спросил я.
– Вирата тебе все сказал. Бог – то, что ты ищешь…
– Эй, на причале! – послышался звонкий голос издалека.
– Мы здесь! Гиппи! Мы здесь! – заорал кот.
На нас надвигалась огромная тень, еще темнее предрассветного мрака. Огромный корабль под черными парусами почти бесшумно приблизился к причалу. Сам собой перекинулся трап, и мы с Бэзилом поднялись на палубу.
Зинаида Гиппиус, завернутая в черный блестящий плащ, стояла на юте, подняв руку с фонарем. От него расходились острые лучи света, как от большой звезды.
Корабль качало, и мне с непривычки пришлось широко расставить ноги, чтобы удержать равновесие. Да! Вот об этом ощущении я читал в своих детских книжках! Когда моряк покидает твердую землю и чувствует под ногами живую плоть корабля… Я поднял глаза к светлеющему небу и вдруг почувствовал, как внезапным ушатом воды на меня проливается счастье. Оно ударяло в голову. От него щемило в груди, и катились слезы из глаз. Оно сжигало меня светлым, беспощадным огнем. И в этот костер я без сожаления кидал лохмотья прежней жизни, корявые сучья прошлого, свои неказистые мысли и поступки…
– Ну что, господа? – Голос Гиппиус казался совсем молодым. – Вам – счастливого пути, мне – счастливо оставаться. Когда-нибудь возвращайся, Базиль. – Проходя мимо, она коснулась сухими пальцами моей руки и шепнула: – Все к лучшему, Егор.
Трап скрипнул под ее ногой.
– Елочки зеленые! Зинаида Николаевна! – вдруг опомнился я. – А корабль… Бэзил, ты в курсе, как им управлять?
Кот зажмурил зеленые глаза.
– Грег… А как ты думаешь, зачем я тебя-то взял? Будешь у меня грести до седьмого пота… Да шучу, шучу! Ты что, забыл? Надо читать стихи – тогда корабль придет в движение. Будем читать по очереди.
– А ты много стихов наизусть знаешь? – забеспокоился я. – Я в школе знал, а теперь наверняка позабыл…
– Ничего, господа, – вмешалась Гиппиус, – когда вы исчерпаете свою память, вам придется сочинять самим. Только и всего!
– Только и всего! – пожимая плечами, подтвердил кот.
– Все, отчаливайте, – неожиданно строго сказала Гиппиус. – Уже светает, а уходить надо затемно. Тогда это похоже на побег. Не беспокойтесь, я почитаю вам вслед. Мои стихи приманивают очень хороший попутный ветер…
Черные паруса развернулись и заслонили от нас рассвет. Бушприт корабля, словно стрелка компаса, вытянулся к горизонту. Я встал у руля. Куда править? Впереди было только море. Впрочем, что еще нужно бродягам, в предрассветной мгле покидающим берег? Только хороший попутный ветер…
И вот паруса задрожали и напряглись. Мы медленно скользили прочь от причала. А следом неслись слова: