Я помню нестерпимо жаркое лето. Мы поехали к морю. Море, песок, компания друзей — что еще нужно для счастья шестнадцатилетней девчонке? Я увидела его, когда наступили сумерки, и подростки разожгли костры по всему пляжу. Отовсюду доносились музыка и смех, в воздухе витало ощущение молодости и силы, от которого покалывало кожу, и кружилась голова. Казалось, что в мире нет ничего, с чем мы не могли бы справиться. Так бывает только в молодости; потом это чувство постепенно уходит, год за годом становясь все тоньше, и ты начинаешь понимать, что есть вещи, с которыми нельзя бороться. Думаю, это и есть взросление.
Но в тот вечер взрослая жизнь казалась мне пусть неизбежным, но далеким злом, которое, конечно, рано или поздно настигнет меня, но только не сейчас. Я смеялась и танцевала вместе со всеми. Поразительно, как хорошо я помню лица и имена людей, окружавших меня тогда. А ведь многих из них я видела в первый и последний раз. В моей памяти запечатлелись мельчайшие подробности того вечера. Устав от шума толпы, я решила прогуляться по берегу. Я шла у кромки воды, и волны, набегая, облизывали мне ноги. Белые лаковые туфельки я несла в руках. На пляже они были бесполезны.
Он привлек моё внимание, когда я уже повернула назад. Не знаю, почему я его заметила и сразу выделила из толпы. Возможно, дело в том, что он выглядел старше остальных, и я подумала: «Что он здесь делает?». А может, причина была в том, как отчужденно он стоял среди шумной и веселой толпы, рассеянно глядя по сторонам, и от этого впечатление, что он не на своем месте, усиливалось. Казалось, он кого-то ищет; странное ощущение, что это меня он пытается найти, заставило сердце биться быстрее. Но, скорее всего, все было намного проще: меня заставила застыть на месте его дьявольская красота.
Никогда раньше я не видела такого красивого мужчину. Конечно, были модели и актеры, то и дело мелькавшие на телеэкранах — один Ален Делон стоил того, чтобы потерять из-за него голову. Но даже он был лишь бледным наброском по сравнению с тем не поддающимся описанию буйством красок, которые полыхали в этом человеке. Я могла бы сказать, что он был темноволосым, высоким и стройным, а его светло-молочная, почти белая кожа подчеркивала черноту бездонных глаз цвета безлунной ночи. В его улыбке крылась вся печаль и мудрость мира. Я могла бы еще много чего сказать, но это не отразило бы и доли того впечатления, которое он на самом деле производил. В нем чувствовался животный магнетизм, который притягивал и порабощал с первой же минуты: люди, проходя мимо него, замедляли шаг и оглядывались.
Наверное, я слишком пристально смотрела на него, потому что он почувствовал мой интерес и повернулся в мою сторону. Он вдруг стал похож на хищное животное, которое нашло жертву и готово к финальному броску. Его взгляд, который еще минуту назад был рассеянным и скучающим, сфокусировавшись на мне, стал цепким и внимательным. Улыбка из задумчивой превратилась в почти счастливую, торжествующую. Это был единственный раз, когда я видела на его лице некое подобие радости.
Мне вдруг отчаянно захотелось убежать, скрыться от этих глаз, но какая-то часть меня понимала, что уже слишком поздно. Он еще не сказал ни слова, а я уже была целиком в его власти. Он медленно подошел ко мне, его движения были плавными и тягучими. Казалось, он мог двигаться гораздо стремительнее, но не хотел этого делать и умышленно сдерживал себя.
Странно, но я не помню, о чем мы говорили. В памяти остался лишь его голос, который обволакивал меня с головы до ног; мне никогда не приходилось слышать такого пленительного тембра. Уже потом я узнала — у всех вампиров ангельские голоса… Для нас это еще один способ заманить жертву. Кажется, он обещал мне новую прекрасную жизнь, а я ответила, что с ним согласна на любую. В тот момент я действительно любила его всем сердцем и была готова для него на все. Это чувство было самым сильным в моей жизни, самым безумным и самым быстротечным.
В тот вечер я отдала ему самое ценное, что у меня было. Свою душу.
Рука невольно поднялась к шее, где когда-то были две небольшие ранки от зубов. Но они зажили, не оставив следа — у вампиров прекрасная регенерация. Я даже не могу вспомнить, где именно они находились, кожа под моей рукой везде одинаково гладкая, как если бы её никогда не разрывали острые клыки.
Было больно. Действительно больно. Возможно, вы когда-нибудь ломали руку или ногу и думаете, что знаете, каково это — испытывать очень сильную боль. Так вот, вы не имеете об этом ни малейшего понятия. Муки тела ничто по сравнению с агонией умирающей души. Если ад существует, то я там побывала. Поначалу, пока он пил из меня жизнь, было даже приятно. Позже я узнала, что в слюне вампира содержится наркотик, который одурманивает жертву и делает её муки не такими жестокими. Так что в итоге вампиры могут считаться гуманистами. Но потом он разрезал запястье и почти насильно заставил меня выпить несколько капель его крови, и тогда началась БОЛЬ. Я помню, как терпкая вязкая масса струилась по нёбу, и вместе с ней по телу растекался огонь. Не знаю, сколько это длилось, мне показалось — вечность. Мир перестал существовать, был только огонь: вокруг меня, внутри. Повсюду — только он. Я умирала и снова рождалась миллионы раз, и с каждым новым циклом чувствовала, как что-то внутри меня необратимо меняется, пока не погибло все, что некогда было мной.