— Сколько нам идти?
— Мы скоро придём, — она вздохнула. — Просто удивительно, мы просто идём, а ты уже говоришь, что устал. Вас Муромец настолько плохо готовит?
— Я не сказал, что устал. Просто интересуюсь, сколько нам осталось идти.
— Немного. Хотя тебе стоит проявить больше уважения и помолчать.
— При чём тут уважение? Связи нет.
— Есть, — возразила Адель. — Так как ты меня уважаешь, то должен вести себя так, чтоб мне было спокойно.
— Ты вертишь любой ситуацией так как тебе удобно.
— Будем считать, что вы поняли, уважаемый Рей, — последние два слова она проговорила с нажимом.
— Слушай, если я тебе так не по душе, зачем тогда вообще было со мной связываться? Вариантов для улучшения дома не было?
— Были. Например, лечь под пятидесяти трёх летнего жирного и волосатого хозяина бизнесом, — она едва заметно поморщилась, словно вспоминая его. — Он владеет тремя шахтами, что на севере нашей страны. Я знаю, что он был готов заплатить за брак со мной. Конечно, становиться личной девкой под такую свинью на всю жизнь не самое приятное, но это бы обеспечило приток денег в наш дом.
— И ты действительно была готова пойти на такое ради дома?
Брови Адель взметнулись вверх. Теперь она выглядела искренне удивлённой. Это выражение преобразило её, словно на мгновение она стала просто милой девушкой, а не конченной стервой. Быть может, она и выглядела так, когда её никто не видел. Рей всё больше думал о том, что она специально выстраивает подобное отношение между собой и людьми.
— Это странный вопрос, — сказала она после паузы.
— Ничуть.
— Возможно не для тебя, но для меня дом — сама жизнь. Тебе сложно такое представить, так как у нас разные ценности и воспитание.
— Но если бы речь шла о твоём ребёнке, смогла бы ты поставить дом выше него?
— Не думаю, что смогу ответить на такой вопрос. В конце концов, матери видят мир в таких ситуациях в другом свете. Но могу сказать, что я бы поставила свою жизнь ради него.
— Как тогда в моей комнате?
— Верно, — кивнула она.
— Ты права, мне сложно такое представить, — согласился он.
— Но я бы не сказала, что ты отличаешься в этом плане от меня.
— Почему?
— Разве не ты готов поставить на кон собственную жизнь, ввязываясь в авантюру с банком памяти? Не мне тебе говорить, что за такое тебя будет ждать смерть. Но ты всё равно идёшь на это. Это важно для тебя, — она внимательно смотрела на Рея пока говорила, всем видом показывая, насколько важна эта тема. — А теперь вместо своей цели просто поставь мой дом. То, что ты испытываешь по отношению к своей цели, испытываю и я по отношению к дому.
— А если дом тебя просто использует?
— Я бы сказала, что как мы используем дом, так и он использует нас.
— Нет, — покачал Рей головой. — Я о другом. Что если ради собственной выгоды они просто используют тебя? Используют твои идеалы ради того, чтоб улучшить себе жизнь? Ведь страдать от таких выборов будешь только ты.
— Намекаешь, что меня хочет кинуть родной дом? — Адель недобро покосилась на Рея.
— Я не исключаю такую возможность, — пожал он плечами.
— Знаешь что, я бы предпочла не слушать такое о своём доме от такого как ты, я ясно выражаюсь? — агрессия, которая была направлена в его сторону ощущалась без проблем.
И ему ничего не оставалось, как просто не продолжать эту тему.
— Пусть будет по твоему.
И всё же Рей кое-что не мог понять.
Дом заботится обо всех. Каждый вносит свой вклад в его развитие. Но разве то, что сейчас сказала Адель не показывает, что одни вносят больше, другие меньше? Одни помогают дому частью денег, а другим приходится разменивать свою жизнь на его будущее. Каждый приносит в него то, что может, но… их вклады оказываются не равноценными.
Адель могла угробить свою жизнь в то время, как другие продолжали бы жить. Вроде и те, и те помогают, но кому-то из них достанется самая тяжёлая ноша. Это честно? Разве дом не должен заботиться о своих членах? Не должна ли быть отдача дома соизмерима тому, что ты в него приносишь?
Вся эта тема с домом, где каждый вносит свой вклад слишком уж странно выглядит. Может это и работает как надо сейчас, но где гарантия, что в какой-то момент самый хитрый не решит всех остальных использовать? Ведь получится, что дом просто использует доверчивого человека ради того, чтобы выжить. Часть этих людей может просто делать вид, что помогают дому, при этом заставляя жертвовать кого-то одного, чтоб самим не страдать.
Продолжать подобный разговор с Адель Рей не рискнул. Было сразу видно, что к дому она относится очень уважительно. Она практически обожествляет его и не ставит под сомнение его честность или правильность решений. Слишком преданная и из-за наивности глупая, плюс её уверенность в собственной правоте. Она была идеальным кандидатом на это роль.
Если бы они сказали ей лечь под того пятидесяти трёх летнего мужика, она бы легла. Решили бы её судьбу, при этом сами ничего не теряя. Ясно, что её бы использовали, но неужели она согласна на такое? Или просто сама этого не понимает?
А если бы её продали в рабство, она бы и здесь нашла своему дому оправдание, что это всё ради дома?
Чем больше думал Рей об этом, тем больше ему это всё не нравилось. Вся эта тема выглядела слишком мерзкой и подозрительной. Слишком удобной для того, чтобы вертеть другими. Словно религия, которая манипулирует людьми и придумывает тысячи предлогов и историй, чтоб заставить человека подчиняться. Из-за этого ему хотелось держаться от этого всего подальше при возможности.
Прошло ещё минут десять прежде чем они вышли к воротам дома.
Глядя на них, Рею стало действительно жутко.
Чёрные, в некоторых местах ржавые, из толстых прутьев ворота преграждали путь дальше. За ними через огромное поле, по которому стелился туман на небольшом холме располагался дом. Нет, это был миниатюрный замок из чёрного камня. Прямо олицетворения любого дома с монстрами из ужастиков. В таком доме наверняка должен жить Дракула. И если посмотреть на девушку справа от себя, то Рей был не так далёк от истины.
Здесь ещё не хватало могильных плит. Тогда бы вышло бы идеальное место для обителя зла.
— Дом, родной дом, — пробормотала Адель.
В этот момент в небе блеснула молния. Она кинематографично ударила в один из шпилей на крыше дома, осветив всё пространство вокруг. В след за ней прогремел гром, от которого всё внутри Рея завибрировало.
— Твою мать, — выругался он, испугавшись. — Это у вас так приветствуют?
— Нет, это просто дождь скоро будет.
— А вы не могли отстроить дом в более… жизнерадостном месте? Глядя на это строение, у меня невольно появляются мысли о суициде и смерти.
— Охотник боится грозы, как мило.
— Я боюсь не грозу, а это строение, — он указал пальцем на дом. — Оно не внушает мне доверия.
— Ты знаешь, что оскорблять чужой дом не хорошо?
— Я говорю то, что вижу. Или ты назовёшь это место жизнерадостным?
— Так и назову.
В принципе, для неё это место могло быть и таким. Проживи он здесь сам своё детство, наверняка находил бы это место милым и уютным.
Однако, глядя на Адель, Рей бы не сказал, что она выглядит жизнерадостной. В её взгляде было всё что угодно, но не тёплое настроение, которое испытываешь, возвращаясь домой. Да и выглядела она напряжённой.
— Адель?
Адель сделала глубокий вдох и повернулась к Рею.
— Рей, мы же проявляем уважение друг к другу?
Не надо быть гением, чтоб понять — Адель сейчас что-то будет просить.
— Что ты хочешь от меня?
— Проявляя уважение, мы должны идти друг другу на встречу, так? — проигнорировала его вопрос Адель, явно беря разгон для просьбы.
— Давай, говори уже, что надо?
— Я бы сказала, что слегка взволнованна нашей встречей с роднёй. Кто знает, как может всё повернуться. Какие проблемы всплывут. И большая часть ответственности лежит на мне.
— Какая же ты долгая, говори, что тебе нужно уже.
— Всего лишь небольшое одолжение с минимумом твоего участия.