Мать по-прежнему недоверчиво хмурилась, и тогда Маргрет присела с нею рядом и заглянула в ее голубые глаза.
— Здесь нет никакого Дьявола. Честное слово. — Иногда, очень редко, сквозь морок безумия проглядывала женщина, которая когда-то любила ее и заботилась о ней. — И я обещаю, что вернусь домой скоро-скоро.
Маргрет сжала все еще сильные руки матери, стараясь не задевать ее бедный большой палец, изуродованный пыточными тисками, и дождалась, пока та кивнет. Потом, поднявшись, сняла с колышка и завернулась в большую шаль в черно-белую клетку.
— Никому не открывай, — наказала она, снимая засов, которым они запирались от непрошенных гостей. Замка, чтобы закрыть мать дома, на двери не было. — И не выходи наружу. Обещаешь?
— Ночью я что-то слыхала. Лошадь, вроде бы. Кто-то приезжал?
Молча она обдумала варианты ответа. Сказать да — мать испугается. Сказать нет — подумает, что ее снова одолевали голоса.
К голосам она, впрочем, привыкла.
В конце концов Маргрет отделалась отговоркой:
— Тебе, наверное, померещилось.
Когда она бесшумно притворила за собой дверь, порыв ветра подхватил концы ее шали и сорвал с деревьев ворох красных листьев. Посещать Кирктон было рискованно, и она старалась ходить туда как можно реже. Но что делать, если овес почти вышел, последние грядки с горохом зачахли, а куры неслись неохотно, как на них не кричи.
На время пути, отделяющее коттедж от деревни, короткое и благословенное, она становилась свободна. Она была просто Маргрет, которая шагала наедине с синим небом в окружении белок и говорливых ворон. Она с наслаждением вдохнула свежий, прозрачный, напоенный запахом трав воздух и улыбнулась.
В детстве, когда они с матерью еще не поменялись ролями, она частенько убегала на задний двор и разговаривала с птицами, представляя, что они понимают ее щебетание. Уже давно только им она поверяла свои мысли, и теперь, пока она шла мимо, они с шумным гомоном сновали вокруг, напоминая любопытных соседей.
На подходе к деревне Маргрет опустила голову, вновь становясь скромной вдовой, не желающей привлекать к себе лишнее внимание. Переходя через мост, она оглянулась на приземистое каменное здание, замершее по левую сторону на пригорке в терпеливом ожидании воскресной службы. Местная церковь. Физический символ института, распространившего на земле законы безжалостнее законов парламента и короля.
Не поднимая головы, она сошла на тропку, ведущую к мельнице. Никто с нею не здоровался, но она чувствовала, что прохожие, держась на расстоянии, провожают ее взглядом.
После того, как мельник, не проронив ни слова, наполнил ее мешочки овсом и ячменем, Маргрет проскользнула в таверну, где, пряча лицо, встала в углу, дожидаясь, пока обслужат других покупательниц.
— Я его видела, — авторитетно вещала хозяйка заведения Изобел Бойл, отвешивая покупки жене старосты Пратта и ее сестре. — Он остановился в доме преподобного Диксона. Прискакал посреди ночи, весь в мыле, точно у него черти на хвосте сидели. Напугал меня до полусмерти.
Тот самый всадник. Маргрет вытянула шею и прислушалась.
— А как ладно одет, — выгнув брови, продолжала Изобел, потом понизила голос и доверительно сообщила: — Замучил, видать, с дюжину ведьм, чтобы купить себе такие сапоги.
Маргрет вцепилась в ручку корзины. Боже, прошу тебя, только не снова. Только не здесь.
Она поборола приступ головокружения. Только бы не упасть в обморок. Не закричать. Сердце заколотилось так громко, что за шумом крови в ушах она перестала что-либо слышать…
— Хм! — ворвался в ее мысли голос жены старосты, и Маргрет задалась вопросом, что она пропустила. — Негоже добропорядочным людям так одеваться.
— Его вызвали? — спросила ее сестра. — Или он гонится по чьему-то следу?
Жена старосты покосилась на Маргрет.
— Зуб даю, что вызвали. И очень вовремя.
Быть может, если, не медля, уехать, если снова пуститься в бега…
Вот только бежать им некуда.
Она закрыла глаза, и на нее волной накатили воспоминания. Темная, переполненная комната. Дрожащее мерцание свечи. Вокруг люди, все пожирают глазами ведьму, которую насильно заставили обнажить грудь…
Жена старосты подхватила свой кувшин.
— Что ж, если в деревне и завелась ведьма, он ее вычислит.
Ни она, ни ее сестра не взглянули на Маргрет, направляясь к выходу, но обе придержали юбки, чтобы случайно не задеть ее подолом.
Маргрет шагнула к прилавку и протянула хозяйке монетку.