Перед ответом на его лице дернулась невеселая улыбка.
— Вам с Кинкейдом и без того хватает неприятностей. Бога удовлетворить проще, чем Церковь. Ему достаточно одного лишь искреннего раскаяния.
Вот только она не раскаивалась. Ничуть.
— Если у вас есть хоть какая-то власть влиять на Господа или человека, — заговорила она, — прошу вас, воспользуйтесь ею, чтобы защитить мою мать.
— Если бы вы обратились ко мне сразу, как только приехали, я бы еще мог что-нибудь сделать. — Перед нею словно захлопнули дверь — так бесповоротно прозвучала эта фраза.
Но признаться священнику, почему она прятала свою мать, было совершенно невозможно, ибо это было равнозначно тому, чтобы своими руками подпалить разложенный под нею костер.
***
Александр не вернулся вместе со сторожем, боясь даже смотреть на Маргрет, боясь, что один-единственный брошенный на нее взгляд — и он лишится последней власти, которая оставалась у него, чтобы ей помочь.
Вместо этого, пока старост созывали в церковь, он вышел из деревни и побрел на север в надежде, что прогулка прояснит его мысли.
В надежде получить совет свыше о том, что делать дальше.
Солнце и тучи с переменным успехом боролись за главенство в небесах. Когда он приблизился к коттеджу, солнце одержало победу и залило каменные стены ласковым благословенным светом.
Или прощальным.
Он распахнул дверь и огляделся.
Неужели прошел всего один день? Меньше. Меньше дня назад он пришел сюда и принес с собой разрушение, вырвал мать и дочь из их укромного убежища. Ветка восковницы, поставленная ею в воду, все еще источала тонкий аромат. Если закрыть глаза, можно представить, что ее мать спит наверху, а Маргрет отлучилась, чтобы принести воды из ручья.
Генриетта, валявшаяся на полу с новой трещиной поперек головы, вернула его из фантазии в реальность. Он подобрал брошенную куклу — руки-ноги неуклюже качнулись в воздухе — и сунул ее подмышку.
Утешение небольшое, но Джанет Рейд его получит.
***
Маргрет умоляла о свидании с матерью, и — о чудо — в середине дня сторож сопроводил ее в таверну.
Изобел Бойл отвела ее в глубину дома и отворила дверь маленькой спальни. Окно напротив узкой кровати было обращено на холмы. На стуле у кровати сидела ее мать, сгибая и разгибая руки, кисти ее были сплетены как в молитве, но не знали покоя, двигаясь вверх-вниз, вверх-вниз.
Если она и заметила дочь, то ничем этого не показала.
— Она в таком состоянии со вчерашнего дня, — извинительным тоном промолвила Изобел. — Я пыталась покормить ее, — она повела плечами, — но она отбросила ложку.
— Спасибо, что попытались.
— О, и вот еще что. — Она протянула ей Генриетту. — Ведьмино шило просил тебе передать.
Маргрет проглотила слезы.
— Она… очень к ней привязана.
Шагнув к матери, она посадила куклу к ней на колени.
Движение остановилось. Беспокойные руки обвились вокруг куклы. Вздох, блаженная улыбка, и она крепко-накрепко прижала игрушку к груди.
Дверь закрылась. Опустившись на пол, Маргарет взяла мать за руку и принялась болтать о ежедневных пустяках, ни словом не упоминая ни ведьм, ни допросы, ни нависшую над ними опасность.
Незнакомая обстановка все еще смущала Джанет Рейд, но с Генриеттой на коленях и дочерью у ног она постепенно вернулась в настоящее.
Пришла пора подготовить ее к будущему.
— Мама, ты ведь помнишь мистера Кинкейда?
Мать наморщила лоб, вспоминая.
— Того любезного человека, которого ты угощала хлебом. Помнишь?
Улыбка, потом кивок.
— В общем, ему нужно задать тебе несколько вопросов.
— О чем?
Она попыталась объяснить как можно мягче, чтобы ее не обуял ужас.
— Ох, о разном. О Боге и дьяволе.
Мать зажмурилась, задетая отголоском давно забытого страшного воспоминания.
— А я знаю ответы?
— Конечно. Некоторые вопросы могут показаться тебе знакомыми, но так, как раньше, не будет. — Мысленно она взмолилась о том, чтобы ее обещание сбылось.
— Как раньше?
— Когда тебя забрали из дому и… обижали.
Так далеко отсюда. В Эдинбурге. В другой стране. В другой жизни.
Ее взгляд затуманился.
— Ничего подобного я не помню.
Жгучая, нехристианская ненависть поднялась внутри Маргрет, терзая ее как застарелая рана. Ненависть, направленная на тех, кто их предал — на кузена Джона Дана, на палача Джеймса Скоби, на них всех.
— Ты не помнишь, как тебя держали в тюрьме?