Наконец из-за двери донесся топот копыт и скрип повозки, и в церковь вместе с женою и дочерью, одетыми как на воскресную службу, вошел граф. Девушка была бледна. Кусая тонкие губы, она даже не взглянула на обвиняемых, пока поднималась в сопровождении матери на свою скамью на хорах.
Граф уселся рядом со старостами за стол.
— Все в сборе, Кинкейд. — Скрестив ноги и откинувшись на спинку стула, он жестом дал отмашку начинать. — Заканчивайте побыстрее.
Александр встал, моля небеса о поддержке и изо всех сил стараясь не задерживать взгляд на Маргрет.
— Сейчас я еще раз опрошу обвиненных, а потом вызову обвинителей. К тому времени, как мы закончим, истина будет отделена ото лжи. Вдова Уилсон, выйдите вперед.
Он начал с обычных предварительных вопросов — с имени и других общих сведений, — а после, не прогоняя ее заново через весь допрос, спросил:
— Вы признаете себя ведьмой, готовой понести надлежащее наказание?
Оглядевшись по сторонам, она выпрямилась.
— Нет.
Люди зашептались. Вдова, не удостоив их даже взглядом, продолжала с высоко поднятой головой смотреть в лицо Александру.
— Но ты же призналась! — Голос Диксона.
Когда она повернулась к священнику, Александр с болью заметил, как под набрякшей кожей в уголке ее глаза дергается нерв. Как бы это не осталось с нею на всю жизнь, с сожалением подумал он.
Она сцепила руки в замок и вздернула подбородок.
— Да, я призналась. А вы бы не признались, трое суток не спавши? Да еще этот, — она кивнула на графа, — совал мне в интимные места свои пальцы. Как только я сказала «да», он мигом убрал свои руки и дал мне заснуть.
Граф густо покраснел, но промолчал, избегая смотреть на жену и дочь.
— Но у нас пала корова! — воскликнула жена кузнеца. — Это все твои проделки. Скажешь, нет?
Бесси Уилсон метнула на нее испепеляющий взгляд.
— У меня есть коза. На кой ляд мне сдалась ваша корова?
— Но кто-то ведь должен заплатить мне за ущерб, — не унимался кузнец.
Надо было продолжать.
— Вдова Уилсон, вы назвали Элен Симберд ведьмой, верно?
Она кивнула.
— За себя я готова ответить. Грехов у меня предостаточно, но сговора с Дьяволом среди них нет. — Она оглянулась на дрожащую Элен Симберд. — Но за нее я отвечать не могу. Разбирайтесь с нею сами.
— Она была у меня повитухой и сгубила мое дитя, — сказала жена кузнеца, обхватывая живот, словно могла таким образом защитить своего ребенка от порчи. — Она точно ведьма. И корова наша, верно, тоже на ее совести.
— Элен Симберд, встаньте, — произнес он.
Шатко и медленно она поднялась на ноги. Ее затравленный взгляд заметался по помещению и в конце концов выхватил из толпы мужа. Он выглядел перепуганным, как в тот день, когда размахивал самодельным оберегом от колдовских чар. Насколько Александру было известно, сегодня он впервые за все время осмелился приблизиться к жене хотя бы на дюжину шагов.
— Вы признали свою вину, не так ли? — начал он.
Она кивнула.
— Признала, как не признать, раз вы спрашивали.
— Вы подтверждаете свое признание? Вы признаете себя ведьмой, готовой понести надлежащее наказание?
Она склонила голову набок.
— Разве можно быть ведьмой и не знать этого?
Он сглотнул, не зная, как истолковать ее ответ.
— То есть, теперь вы заявляете, что вы не ведьма?
Оглядев помещение церкви и встретив повсюду враждебные взгляды, она мотнула головой.
— Что толку отпираться, если все вокруг убеждены, что это правда? У меня больше нет ни дома, ни друзей, ни супруга.
В дурном предчувствии его сердце сжалось.
Рядом заговорил Диксон, настойчиво и вместе с тем ободряюще:
— Если ты скажешь правду, Господь защитит тебя.
Александр ждал, задержав дыхание, сам не зная, что хочет от нее услышать.
Элен Симберд посмотрела на своего мужа, и того затрясло под ее взглядом. В одном Александр был уверен: отныне он никогда больше не поднимет на жену руку.
Она подняла голову и улыбнулась.
— Да, я ведьма. Я, а не Бесси Уилсон. Так что берегитесь меня, вы все и ты, Джиль, в особенности, иначе я отниму твое дитя, как отняла предыдущее. — Она кивнула в оглушительной тишине. — И как отняла твою корову.
Ведьма она или нет, подумалось Александру, но, восходя на костер навстречу смерти, Элен Симберд будет держать голову выше, чем осмеливалась за всю свою жизнь.
Глава 20.
Одна оправданная. Одна виновная. А теперь — третья.