— Расскажешь обо всем по пути.
***
Александр сидел внизу, ожидая, когда Форбс закончит укладываться. Нужно скорее выдвинуться в путь, ведь путешествовать по воскресеньям было запрещено. А еще он рвался назад, потому что боялся того, что могло случиться в его отсутствие.
Он поднял кружку, чтобы сделать глоток эля, как вдруг увидел спускающегося по лестнице Джорджа Богса.
— О, а вот и наш молодец из Кирктона. Ну, сколько уже на вашем счету? — осведомился тот таким жизнерадостным тоном, словно спрашивал, много ли курица снесла яиц.
— Слишком много.
Богс восхищенно присвистнул.
— Для хорошего охотника не бывает маленьких деревень. Уже отправили их на костер?
Александр поставил кружку на стол. Эль в его желудке внезапно стал кислым.
— Сперва должна высказаться Комиссия.
— На вашем месте я не бы стал дожидаться их благословления. Забирайте жалованье да уезжайте оттуда.
Богс, насколько можно было судить, не имел сомнений касательно своего ремесла.
— Да, я уже подустал от всего этого дела. — И засомневался в нем, но эту мысль он не хотел выставлять перед Богсом напоказ. — И готов уехать. — Он попытался вспомнить их прошлый разговор. — Ну, а вы? Собираетесь в Несс?
— Сперва в Эдинбург, потом на север. — Богс огляделся по сторонам и, повернувшись к пустой комнате спиной, достал свой блестящий медный инструмент. — Оно не проходит внутрь, — пожаловался он шепотом и надавил на острие. Игла начала исчезать в рукояти и вошла внутрь почти на дюйм, прежде чем ее ход застопорился. — Видите? Застревает. А должно уходить поглубже, иначе ведьму не изобличить.
Александр уставился на острый медный стержень в руках Богса. Мир вокруг остановился, а он все продолжал неотрывно смотреть, пока шок не трансформировался в связную мысль, а та в свою очередь не взорвалась внутри него осознанием правды, осознанием лжи, осознанием всего, что это означало.
Так вот что скрывал от него Скоби. Ведьма ничего не чувствовала, потому что шило и не пронзало ее плоть.
Скоби, должно быть, быстро раскусил его и понял, что Александр изобличит его как негодяя, обманщика и убийцу, которым он являлся.
Все это время он терзался муками совести за то, что он признал ту женщину невиновной. Теперь он знал точно: она на самом деле была невиновна. Она и сколько еще? Сколько еще женщин приняли смерть на костре, чтобы наполнить монетами карманы своих палачей?
Я не ведьма и никогда ею не была.
Ярость оглушила его, и он сжал кулаки, сражаясь с желанием голыми руками задушить стоящего перед ним человека и зная, что эта смерть будет милосерднее, чем та, на которую он обрекал своих жертв.
Богс поднял лицо, не заметив в его молчании ничего подозрительного.
— Ваше-то как, еще работает?
Он должен подумать. И выбирать слова очень тщательно, иначе этот шанс — шанс спасти их всех — будет потерян.
Благодаря небо за то, что он не выболтал этому человеку свою историю до конца, Александр повел плечами и протянул ладонь.
— Можно взглянуть?
Тот передал ему шило.
— Да хоть совсем забирайте. Все равно оно сломано.
— Я мог бы попробовать его починить. — С деланным безразличием он покрутил шило в пальцах, зная, что теперь, завладев этим доказательством, назад его уже не вернет.
— Зряшная трата времени. Я уже пробовал.
— Возможно, вы правы, но я неплохо умею управляться с инструментами.
Богс пожал плечами.
— Как хотите.
Александр опустил шило в карман, надеясь, что не выдал вздохом своего облегчения.
Богс поднялся на ноги.
— Ну, мне пора, — сказал он, нахлобучивая на свою темноволосую голову шляпу. — Счастливо оставаться.
Александр пробормотал что-то неразборчивое, лишь бы скорее от него отделаться, но Богс все не уходил.
— А может попользоваться пока вот этим? — Он достал из сумки еще одно шило, которое показал открыто, уже не таясь. — Уколю им одну-другую, они завопят, а я признаю их невиновными. — Он ткнул шилом воздух. — Тоже неплохая забава может получиться, а? — И, хохотнув над своей шуткой, он вышел на улицу.
Шило лежало в кармане Александра точно живое, волнами излучая зло, которое было страшнее, чем то, что творил Сатана, чернее всего, что могла наколдовать ведьма, ибо это было зло, которое один человек причинял другому.
Из прихоти. Из похоти. Из жадности.
Позади спустился по лестнице Форбс, а его слуга ушел седлать лошадей.