Минут через десять мы спустились на усыпанную крупной галькой полосу пляжа. По камням, в ложе из нанесенной глины, петляла хрустальная струйка родника, бьющего из-под склона. Но сам источник скрывали густые заросли камыша – тонкие листья, опасные, словно бритва, шуршали от непрекращающегося ветра.
– Давай остановимся прямо здесь, – разуваясь, предложила Леся. – Все равно кругом ни единой души.
Я молча опустил рюкзак и сел на горячие камни, покрытые искрящейся пудрой соли. Снять туфли оказалось истинным наслаждением, я отбросил их и размял ступни, разгоряченные трудным спуском. Блеск моря резал глаза.
– С ума можно сойти, как тут красиво… – Леся закинула руки за голову и выгнулась навстречу солнцу. – Остаться бы здесь на недельку, вдали от цивилизации.
– Или на две, – согласился я. – Жаль, что у меня увольнение всего трое суток. Нельзя же не явиться на торжественный выпуск.
– Жаль, – согласилась Леся, стягивая с себя майку. – Давай окунемся, потом разберем рюкзак.
Не дожидаясь ответа, она скинула шорты, оставшись в едва прикрывающем тело купальнике. У меня замерло сердце. Мне захотелось подойти к ней и, не говоря ни слова, провести ладонью по ложбинке спины, по бедрам, по волосам, пронизанным солнечным светом. Леська показалась мне волнующе изменившейся – спортивность фигуры, раньше для меня незаметная, подчеркивала ее красоту. Не холодное совершенство, какое мы проходили на уроках искусства, а удивительную манящую силу, отстраняющую разум от управления телом. Одурманенный, я готов был встать и сделать все по велению незнакомого чувства, кроме того, во мне крепла уверенность, что Леся не станет противиться. Мне пришлось пинками разбудить парализованную волю, заставить ее вцепиться в мышцы и не дать мне подняться с места.
– Да, остудиться не помешает, – сглотнул я слюну и неловко стянул с себя брюки. Под ними были стандартные купальные шорты, серебристые и гладкие, как рыбья чешуя. Они не могли полностью скрыть внешних признаков крепнувшего желания. Я, не разгибаясь, привстал, оттолкнулся и щучкой прыгнул в шипящую прибрежную пену. Такой прыжок был далек от совершенства, зато моментально смыл нахлынувший жар возбуждения. Открыв глаза, я проплыл под водой, наслаждаясь переливчатой игрой света на дне, затем вынырнул и повертел головой, отчего с волос слетели сверкающие бусинки брызг. На губах остался вкус моря. Сердце продолжало колотиться, как выброшенная на берег рыбешка, но задержка дыхания сделала свое дело – в голове прояснилось.
– Вода холодная! – сообщила Леся, зайдя по колено.
– Это кажется, – рассмеялся я. – Не стой, окунайся сразу.
– Подожди, дай привыкнуть.
– Да прыгай же! – Я широкими гребками направился к берегу, снова начиная воспринимать Леську как друга.
– Только не брызгайся! – предупредила она, видимо, уловив мое намерение, и тут же присела, погрузившись по шею. – Фух! До чего же тут замечательно! – Она зачерпнула воду ладонями и подбросила вверх, любуясь искристыми каплями. – Теперь я понимаю выражение «небо в алмазах», – улыбнулась она.
Я перевернулся на спину и раскинул руки звездой, чуть покачиваясь на волнах. Леська, казалось, не обратила на этот трюк никакого внимания. Это меня задело.
– И долго ты так можешь лежать на воде? – Леся все же решила оценить мои усилия.
– Пока не замерзну, – ответил я, довольный ее реакцией.
– И что? – съязвила она. – Будешь ставить рекорды или все-таки искупаемся?
– Ты без издевок не можешь, – улыбнулся я. – Ладно, поплыли. Там возле мыса, если верить карте, есть песчаная отмель.
Леся оттолкнулась и брассом направилась вдоль берега. Мне без труда удалось ее догнать.
– Далеко? – поинтересовалась она, по-лягушачьи толкая воду ногами.
– Отсюда метров двести.
– Можно было пройти по берегу.
– По морю приятнее. – Я продолжал плыть на спине, лениво подгребая ладонями.
– Охотник, – фыркнула Леся. – А в воду прыгаешь, как кривая коряга.
– Это я маскируюсь, – смутился я, вспомнив состояние, загнавшее меня в море.
На какое-то время те же ощущения вновь овладели мной, так что пришлось перевернуться и тоже плыть брассом. Эта неконтролируемая физиология начинала действовать мне на нервы.
– Почему около мыса столько чаек? – спросила Леся.
Мне показалось, что она видит меня насквозь и специально задает вопросы о море, чтобы отвлечь. Но я не знал, как реагировать на такую заботу.
– На отмели рыбу лучше видно и легче ловить, – охотно пояснил я. – А тот плоский камень на карте назван Рыбачьим.
Леся перевернулась на спину, щурясь от солнца, но ей приходилось работать ногами, чтобы не погружаться. По сравнению с ней я парил в водной стихии.