И все же охотник, уверенный в себе и в своем оружии, может охотиться на львов, не слишком подвергая свою жизнь опасности. Это занятие становится весьма опасным, если приходится думать о недостатках своего спутника. Первое время я вошел в компанию с опытным охотником, который считался великим мастером охоты на львов. Он пользовался очень простым способом — «ружьем-ловушкой». Этот способ заключается в том, что ружье привязывают к дереву, а от спуска протянута веревочка к приманке. Когда лев подходит и начинает есть приманку, он дергает за веревочку, и происходит выстрел.
Когда мне пришлось первый раз идти с этим охотником к его ловушкам, оказалось, что выстрел из одного ружья только ранил льва. Мы обнаружили обрывки волос и следы крови: лев ушел. Мой спутник пожал плечами и собрался идти к следующей ловушке. Я придерживался мнения, что не следует обрекать раненого зверя на медленную смерть в кустарнике, и предложил идти по его следу. Мой партнер считал, что это связано с ненужным риском, но я настаивал, и мы пошли по кровавым следам. По виду крови я определил, что зверь близко. Мой спутник решил залезть на дерево, чтобы просмотреть кусты.
Я был рад избавиться от него, поскольку он проявлял столько нервозности, что я не знал, как поведет он себя в следующий момент. Я не люблю иметь дело с нервным человеком, держащим ружье за моей спиной, поэтому охотно согласился с его предложением, а сам пошел по следу.
Продвигаясь в зарослях, я внезапно увидел льва, притаившегося в высокой траве в нескольких ярдах от меня. Он смотрел на меня в упор. Лучшей цели нельзя было желать. Я стал медленно поднимать ружье, как вдруг раздался выстрел из ружья моего партнера, сидящего на дереве. Лев взревел от боли и бросился на меня. Целиться было некогда, и я выстрелил, не целясь. Лев упал мертвый почти у самых моих ног.
Мой друг, сидевший на дереве, крикнул:
— Ты жив, Джон?
— Жив, черт бы тебя побрал! — крикнул я в ответ.
Когда мы осмотрели льва, оказалось, что мой друг выстрелом оторвал у него хвост, заставив броситься на меня. К тому же шкура была испорчена. К счастью, у нас была совершенно негодная шкура старого запаршивевшего льва. Мы отрезали хвост от этой шкуры и пришили к шкуре убитого льва. Все было сделано так искусно, что шкура была продана в Момбасе без всяких осложнений.
После этого случая я решил вернуться к охоте с помощником-туземцем: на охоте без помощника не обойтись. Даже снять шкуру льва могут только два человека: один держит убитого льва, раздвинув его ноги, а другой делает надрез на шкуре.
Обычно мы с помощником ехали на поезде до одной из станций, а оттуда шли пешком в кустарники, имея при себе нарезное ружье, патроны, охотничий нож и флягу с водой. Мы шли по зарослям, пока не подходили к донге — неглубокому оврагу, обычно поросшему высокой травой, — хорошему укрытию для львов. В самое жаркое время дня львы часто отлеживаются в донгах. Я стоял с ружьем наготове у одного края донги, а помощник подходил с другого и бросал камни. Если раздавалось рычание, он продолжал бросать камни, пока не поднимал льва. Убив льва, мы вытаскивали его из оврага и подвешивали задними лапами к ветке дерева, прежде чем начинать охоту на следующего. Мне никогда не приходилось убивать более четырех львов за одну охоту. Сырая шкура весит сорок фунтов, и две шкуры представляют собой довольно большой груз для одного человека.
Основной опасностью в этом виде охоты было то, что никогда не угадаешь, сколько львов может выскочить из укрытия, когда помощник забрасывает донгу камнями. Однажды, идя по краю донги, я услышал храпение льва, спавшего в высокой траве. Я бросил камень и вспугнул его. Однако вместо одного льва на меня бросились два. Времени на размышление не было. Я выстрелил в одного и увидел, как он упал. Второй сделал страшный прыжок и пронесся у меня над головой, сбив при этом мою шляпу. Эти львы не напали на меня. Камни лишь вспугнули их и они пытались обратиться в бегство, но случилось так, что я оказался на их пути.
Через несколько месяцев такой охоты я вообразил себя мастером-следопытом. Как это свойственно молодым людям, я стал излишне самоуверенным.
Каждый охотник, по-моему, проходит три стадии. Сначала он нервничает и не уверен в себе. Затем, по мере того, как он овладевает основами охоты в кустарниках, становится самоуверенным и считает себя неуязвимым. Позже он познает, что охота в кустах связана с большим риском и что риск — часто следствие глупости.
В то время я находился во второй стадии и чуть не погиб при переходе в третью. В семи милях от Тсаво находилась гора Кьюлу, где команда подрывников устроила лагерь и занималась добычей камня для строительства железной дороги. Между Тсаво и горой Кьюлу простиралась полоса диких кустарников, через которые не проходила ни одна дорога и ни одна тропа. Считали, что в этих кустарниках водится очень много львов. Я решил выйти из Тсаво и дойти до горы, пробиваясь через кустарники и охотясь по дороге.
Семь миль в моем представлении было небольшим расстоянием, и я вышел рано утром, предполагая, что приду к горе Кьюлу в полдень. При мне не было компаса, и я даже не позаботился взять с собой коробку спичек и фляжку с водой — взял лишь винтовку-маузер и набил карманы патронами. Больше у меня ничего не было. Мой помощник ушел к своим родственникам, и я был в одиночестве.
Первые несколько часов я прошел благополучно. Густая листва колючих деревьев, словно зонтом, закрывала солнце, и идти было легко. Повсюду виднелись следы носорогов и львов. Все шло хорошо. Вдруг я увидел перед собой следы человеческих ног.