«… Встретишься, обещаю. Именно с тобой, и именно лицом к лицу. Посмотрим тогда, не превратится ли тогда твой грозный рев в щенячье поскуливание.
Приняв человеческий облик, я поневоле приобрел и кое-что человеческое.
Это было неизбежно но, вообще-то, не слишком меня тяготило: я никогда не смущался эмоций и часто давал им волю, отчего среди соплеменников и прослыл, как говорят в этом мире «белой вороной». Впрочем, прах моих высоколобых сородичей давно развеян по вселенной и помню о них только я, кому дарована высокая судьба — может именно из-за так презираемых ими эмоций.
Но, в самом деле, даже обидно выслушивать о себе эту чушь, которую несет верзила-варвар. Как его имя… Конан?
Я всегда даю своей жертве шанс, это меня возбуждает.
И на сей раз, появившись пред чернобородым, я специально промедлил, дав ему время что-либо предпринять.
Он оказался очень ловок — по людским меркам, конечно, — и удар нанесен был блестяще, но недостаточно. Ну, а потом… потом я открыл счет трофеям!»
Похоронив Серваха, отряд продолжил прерванный путь.
Шли в угрюмом молчании: смерть товарища тяжелым грузом легла на душу каждого из них. Изменение направления, которое дал Клодий, было воспринято с ледяным безразличием. Конан только пожал плечами и молча повернул в сторону, куда указал чародей, лишь скользнув по лицу мага тяжелым взглядом. Клодию почему-то стало не по себе.
Может быть из-за смутного беспокойства вечером, когда киммериец дал команду вставать на ночлег, он набрался мужества и подошел к варвару.
— Послушай, Конан, я хочу сказать, что Серваха убил не пикт.
— Я знаю, маг. Ты можешь сказать, кто это сделал?
— А… хм-м… — Клодий растерялся, переступил с ноги на ногу, покусывая губы, потом заговорил снова. — Неужели тебя это совершенно не удивляет?
— Очень удивляет, — честно признал киммериец. — Здесь неоткуда взяться человеку, который легко режет глотку одному из лучших клинков во всей Конаджохаре. И это посреди страны пиктов! Я вот что скажу тебе, колдун, мне кажется, что сделал это вовсе не человек, и мы угодили в такое болото, откуда выбраться будет не просто.
— Для варвара ты слишком умен, киммериец. Да это не был человек, — Клодий выдержал прямой и острый, как клинок, взгляд темно-синих глаз.
— Что ты хочешь сказать?.. — нахмурив брови, спросил Конан, вспомнив слова Кота. — Я видел следы — это следы не животного, а существа на двух ногах как ты и я, примерно моего роста, ловкого и умелого воина. Духи следов не оставляют, а отпечатки лап зверя, поверь, я всегда отличу от людских.
— Иногда и демон может принимать иное обличие, — назидательно сказал маг. — Поверь, в этом я разбираюсь…
Конан вздрогнул.
Кот, оказавшийся поблизости и услышав обрывки их разговора, подошел и сел на землю рядом с киммерийцем. Клодий покосился на следопыта и замолчал.
— Говори, — приказал Конан. — Все, что видел, что чувствуешь, все о чем знаешь.
— Я, как тебе известно, чародей не из первых, — начал Клодий, облизнув пересохшие губы. — У меня был очень хороший учитель и не его вина, что ученик оказался слаб духом, и слишком жаден до радостей жизни. Но кое-что я все-таки усвоил. Сейчас я чувствую рядом Силу. И эта Сила нам враждебна. В этом я твердо уверен.
— Я слышу откровенье Митры, мои уши открыты, — съязвил Кот и вздохнул. — Жаль Серваха!
— О прочем я могу лишь догадываться, — Клодий замялся и снова облизнулся. — Дело в том, что дорога, по которой мы идем… путь, что я указал в начале этого путешествия, не совсем обычен… Он соединяет миры, если вы способны это понять?
— Нет, — откровенно признался Кот, но весь как-то сжался от слов чародея.
— Мое незатейливое волшебство, могло каким-то образом потревожить Силы и привлечь их в наш мир, — наконец выдавил Клодий, напряженно глядя на меч, лежащий на коленях киммерийца.
После таких слов Конан запросто мог его выпотрошить в порыве гнева — с этого варвара станется… Но Конан молчал и Клодий решился продолжить:
— Я считаю, что Серваха убило одно из созданий, что живут за краем земного мира. Оно может принять человечье обличье, отсюда следы. Кто оно в самом деле пока мне неведомо. Но я могу попытаться узнать.
— Как это? — удивился Кот, и тут же прикусил язык, досадуя на собственную несообразительность.
Клодий усмехнулся одними губами:
— Я все-таки кое-что понимаю в Искусстве. Убийца Серваха бродит где-то неподалеку. Найти его много времени не займет.
— А сможешь ты уничтожить его? — после долгих раздумий спросил мага Конан. По силам тебе это?
— Сделаю все, что смогу, — пожал плечами Клодий. — В магических делах ничто нельзя предугадать заранее.
«… Надо же чуть не попался… Совсем выпустил колдуна из виду, решил, что дело сведется к игре мечами.
Ну и получил, да так, что сейчас, чувствую себя совершенно обессиленным и разбитым, валяюсь тут, как гнилая колода.
Сам по себе колдун меня не интересовал. Но я совершенно забыл, какое сокровище нес он с собой.
Талисман многократно усилил его возможности, повернул Силу так, как и сам маг не ожидал, обрушив ее прямо на меня.
Многие из людей, пользующихся Силой в этом мире, мнят себя земными богами, а на самом деле даже не понимают ее природы. Их убогого воображения хватает лишь на такие примитивные вещи, как власть и бессмертие, да и этого достичь, как правило, они не могут. Таков закон.
Собственно говоря, я тут и нахожусь для того, чтобы закон соблюдался. Никакого не хватит разума, чтобы представить, что может случиться, если кто-нибудь пройдет тропой до конца и достигнет Источника.
…Но я недооценил этого чародея, потому что очнулся его Талисман. Эта крошечная частица мигом отыскала другую, родственную ей — то есть меня, чего и добивался колдун.
Он получил то, что искал, надеюсь, большего не узнал: я стал бороться и, хотя победа далась мне с трудом, сумел направить мага на ложный след.
Краем сознания я уловил, что отведенная мною волна, полетев куда-то на юг, стерла с лица земли деревушку за много лиг от этих мест.
И еще я ощутил, как вздрогнули и качнулись Весы.»
Клодий выл, словно побитый пес, катаясь по земле и охватив голову руками. Он выл не переставая на одной протяжной ноте, затихая только на миг, чтобы глотнуть воздуха. На него навалились, заткнули рот какой-то тряпицей, связали, но и после этого тело колдуна еще билось и корчилось в руках следопытов, будто раздираемое изнутри.
Дианора, онемев от ужаса, стояла в стороне, почти невидимая в наступивших сумерках… Возможно, из-за этого обстоятельства, или просто повинуясь порыву, следопыты вязавшие Клодия, не скупились на крепкие слова, которые обычно, не произносят при девушках.
— Что же он там увидел? — тяжело дыша, спросил Кот.
Он только что стянул руки мага тугим ремнем и еще не оправился от борьбы. У него был такой злобный вид, словно он сейчас пнет чародея.
— Что-то было такое, что заставило его потерять разум от страха, — ответил ему Конан. — Так может кричать только очень сильно испуганный человек.
Могучий киммериец стоял, скрестив руки на груди, и мрачно смотрел на извивающегося у своих ног чародея.
— Надеюсь, что он к нему вернется — буркнул Хендрик. — И чем скорее, тем лучше. Иначе не миновать нам беды…
Большая Лапа не стал договаривать, все и так уже были на взводе.
— Что «иначе»? — не выдержав, спросила дрожащая Дианора.
Гордая и самоуверенная аквилонка исчезла, вместо нее в окружении мрачных мужчин стояла напуганная, растерянная девушка, готовая вот-вот разреветься.
— Иначе придется кончать колдуна, — беспощадно отрезал Солиус— И выбираться из леса!