Он пытается ударить меня, но я сильнее давлю на шею и подношу пистолет к его лицу.
— Теперь будь хорошим мальчиком и открой рот.
Он не делает этого.
Приставляю пушку к его виску и наклоняюсь ближе.
— Знаешь, что я сказал твоей жене?
Он ухмыляется, обнажая отсутствующий передний зуб. Моя заслуга, я усмехаюсь.
— Ей не угрожает опасность. Сегодня, — смех становится жестче.
Он пытается двигаться.
Я нажимаю на курок.
Эхо выстрела разносится по переулку. Я отпускаю его и отступаю, когда тело падает на землю.
Бесполезное. Никчемное. Безжизненное.
***
Я бесцельно переключал каналы кабельного телевидения в отеле. Если бы там было что-то интересное для меня, то так бы не делал. Смотрел в экран, но голова, должно быть, была в другом чертовом измерении.
Телефон лежал на кровати рядом как безмолвное орудие пыток. Я пытался дозвониться до Энцио с тех пор, как покинул дом Адрианы прошлой ночью, но он не ответил ни на один вызов. В конце концов, я связался с Исайей, консильери, и он сообщил, что Энцио мне перезвонит.
Дьявол, я все еще ждал, хотя прошло уже шесть часов.
Откинулся на спинку кровати и закрыл глаза. Вчерашний поцелуй с Адрианой прокручивался в голове снова и снова. Картинка того, как она ахнула, когда я прижал ее к стене, повторялась словно чертова заезженная пластинка, а тихий стон, который издала, покусывая мои губы, заставлял твердеть плоть от одного только воспоминания.
Дерьмо, кого я, черт возьми, обманываю? Мой член отяжелел в ту же секунду, когда наши губы сомкнулись, и теперь каждый раз, когда об этом думаю, кровь устремляется вниз, как будто мне снова шестнадцать лет, и я впервые открыл журнал Плейбой.
Даже сейчас, когда лежал на кровати, думая о вкусе кофе и конфет на ее губах, о ее руках, сминающих мою рубашку, когда она поддавалась моему поцелую, член настойчиво бился о молнию джинсов.
Я поправил его. Это неправильно, черт возьми! Мне не следовало на нее набрасываться. Я должен был убить ее... Не целовать и не совершать глупую ошибку.
Провел рукой по лицу. Я был не таким идиотом, чтобы верить, что возбуждение исчезнет по волшебству, но не был готов к другому варианту. Если думал, что набрасываться на нее было не правильно, то дрочить на нее было ошибочно вдвойне.
Но черт! Я чувствовал, как напряжение растекается по мышцам, и, когда беспокойно елозил по кровати, мне хотелось расстегнуть молнию, вытащить член и дрочить, пока этот неуместный пожар желания не утихнет.
Вскочил и стащил через голову рубашку. Она комком упала на пол, а телефон остался на кровати, когда направился в ванную. Дьявол!
Я не мог выкинуть ее из головы. Не избавлюсь от этой тяжести по мановению чертовой волшебной палочки. Не похоже ведь, что она когда-нибудь захочет снова меня увидеть, разве нет? Вчера она выразилась достаточно ясно на этот счет. Так что пошло оно все нахер.
Я включил душ и расстегнул джинсы, затем стащил их вместе с боксерами. Член свободно выскочил, когда душевая кабина запотела от горячей воды. Вытащил ноги из одежды и зашел в душ. Горячая вода лилась на меня, и я наслаждался потоком тепла, разливавшимся по моему телу.
Мыло чуть не выскользнуло из рук, когда взял его, но мне удалось удержать его, чтобы намылить губку. Она пенилась, а я водил ею по себе, покрывая тело слоем мыльного облака.
Мой член все еще пульсировал.
Я бросил губку и потянулся вниз. Глаза закрылись, когда моя рука обхватила упругую плоть, как будто не видеть, как я это делаю, будет лучше. Ничего из того, что было в моей жизни, не относилось к категории хороших поступков, но, черт, мне нечего терять.
Я продолжал таким образом убеждать себя, как будто это было важно.
Мыло действовало как смазка, когда скользил рукой вверх-вниз по члену. Адриана немедленно проникла в мое сознание, и хотя я пытался бороться с этими мыслями, ничего не мог сделать. Я не мог, черт возьми, выкинуть из памяти, как она стояла напротив меня в обтягивающих штанах и топике. Я не мог выбросить воспоминание, как они прилегали к ее телу, как покачивалась ее задница при ходьбе, как сдавливалась ее грудь от тесной одежды.
Я сжал свой член немного сильнее, когда разум быстро переключился на наш поцелуй. К тому, как ее язык дразнил мой, а губы смягчались под моим напором. Удовольствие пробежало сквозь меня, и я подавил низкий стон, когда мысли понеслись самостоятельно.
В моих фантазиях мы не целовались.